— Я знаю о вас двоих, — говорю я.

Мы находимся примерно на полпути к дворцу, дорога идёт в гору, а перед фарами хлещет дождь.

Я бы подумал, что никто из них меня не слышал, судя по отсутствию реакции, но Никлас чуть напрягся. Я смотрю на Хелену в зеркало заднего вида, но едва могу разглядеть её профиль. Кажется, что она смотрит в уходящую темноту.

Не могу сказать, что я удивлён. Отрицание — её любимое слово.

— Вы слышали меня, — говорю я снова. — Я знаю.

Наконец, Никлас что-то говорит. — Что вы знаете, сэр?

Я издаю едкий смешок. — Сэр? Правда? Ты делаешь вид, что почитаешь меня как своего короля, и в то же время оскорбляешь меня, трахая мою жену.

— Аксель! — кричит Хелена. — Прекрати этот бред. Ты сумасшедший!

— Сумасшедший? Я, блять, не сумасшедший. Но и не дурак. Все знают, Хелена. Все. Наверное, я был последним, и, возможно, это делает меня сумасшедшим в твоих глазах, но все знают, что ты была лживой шлюхой.

— Как ты смеешь, — прошипела она. — Ты сумасшедший, ревнивый дурак.

Моя улыбка похожа на кислоту. — Я смею. Я смею, потому что я больше не дурак. Я наконец-то знаю правду и больше не могу её игнорировать. Я больше не могу притворяться. — И тут что-то внутри меня словно ломается. Предательство. Разрушение моего сердца, которое, я знаю, никогда не восстановится. — Разве ты не чувствуешь то же самое?

— Я не буду это обсуждать, — говорит Хелена, отворачиваясь, скрестив руки на груди. — И если это причина, по которой ты решил меня забрать, то ты начал не ту войну, потому что я уничтожу тебя, блять. Ты слышишь меня? Я уничтожу тебя и заберу всё, что ты любишь. Даже девочек.

— Сука! — кричу я, колотя кулаками по рулю, машина едва не съезжает с дороги. — Тебе на всё наплевать, да? Только твой имидж! Только то, что ты можешь взять! Ты только и делаешь, что берёшь, берёшь, берёшь!

— Аксель, пожалуйста, — говорит Никлас, его голос становится всё громче, он нервничает.

— Пожалуйста? — Мои глаза впились в него, когда я выровнял машину на дорогу. — Пожалуйста? Твои манеры оставляют тебя. Тебе плевать на всё это. Ты трахаешься с ней только потому, что думаешь, что это разозлит меня, что ты займёшь моё место. Угадай, что? Она бросит тебя так же быстро, как бросила меня! Ты думаешь, я какая-то разовая жертва, дурак, которого она ослепляет? Она охотилась за мной с самого начала! Она притворялась, что хочет меня, притворялась, что любит меня, и всё ради того, чтобы получить корону. Теперь она у неё. Теперь у неё есть корона, и она притворяется, что хочет тебя, только для того, чтобы показать, какая она поверхностная, лживая сука!

— Хули ты с ней так разговариваешь! — кричит Никлас, ударяя меня по руке, пытаясь попасть в лицо. Теперь я точно знаю, что попал в точку. Невозможно скрыть любовь, когда её оскорбляют, когда ей угрожают. Он думает, что то, что у них есть, искренне и по-настоящему. И кто теперь этот гребаный дурак?

— Никлас! — кричит Хелена, отстёгивая ремень безопасности и подаваясь вперёд между сиденьями, пытаясь разнять нас. — Прекрати!

— О, он знает, Хелена! — говорит Никлас, голос в муках. — Он знает, все знают. Это всё для нас. Это конец.

— Это не конец, — огрызается она, и я слышу панику в её голосе, когда её руки шлёпаются о мою руку. — О, блять, о, блять.

— Блять — это точно, — кричу я. — Как долго это продолжалось? Как долго ты предаёшь меня? Предаёшь семью?

— Ты полон дерьма, — шипит она. — Я не предавала тебя. Мы оба знаем, что ты никогда не любил меня. Ты женился на мне только потому, что должен был.

— Я любил тебя! — реву я. Я сжимаю руль так сильно, что, клянусь, могу сломать его пополам. — Я любил тебя так сильно, что думал, что мой мир рухнет, если наша любовь закончится. И наша любовь закончилась, а всё остальное продолжалось. Я понял, что всё это было ложью.

— Пошёл ты, — говорит она, откидываясь на спинку кресла. — Как будто я не дала тебе то, чего ты хотел, дети, как будто я не была идеальной будущей королевой. Я дала тебе всё, чего ты желал.

— Ты тоже этого хотела! Этот трон, эта корона, это единственное, что имело для тебя значение с самого начала. И теперь она у тебя. Теперь ты королева, а я отброшен в сторону ради какого-то гребаного дворецкого. Человека, который должен чистить твою обувь, а не трахать тебя в ней. Но мы оба знаем, что твои стандарты чертовски низки.

— Ты, блять! — говорит Никлас, делает выпад, пытаясь ударить меня снова.

Он бьёт меня, я уклоняюсь, дорога поворачивает влево на крутом повороте, и я бью по тормозам, крутя руль, как профессионал, которым я был раньше. Но хотя такие повороты меня не волнуют, влажность дороги, особенно после нескольких недель засухи, означает, что дождь не впитался в асфальт.

Он скользкий, и машину начинает заносить.

Через мгновение я забываю, почему мы вообще боремся.

Я забываю о предательстве.

Я забываю, что никогда в жизни так сильно ненавидел двух людей.

Всё, что я знаю, это то, что мы скользим.

Я знаю только, что, если я не смогу выровнять машину, мы все вылетим за край дороги и упадём в долину внизу.

Поэтому я нажимаю на тормоза, выравниваю машину, делаю всё, чему меня научили гонки, и держу голову ровно, как будто это просто ещё один поворот на трассе.

Но внедорожник ведёт себя не как раллийный автомобиль.

И дорога не ведёт себя как раллийная трасса.

И мои пассажиры — не штурманы.

Все кричат, когда внедорожник набирает скорость, выходит из-под контроля, вылетая на обочину дороги, на которой почти не было обочины.

На мгновение мы оказываемся в воздухе.

Затем мы разбиваемся.

Мы разваливаемся. Такое ощущение, что тысячи фунтов стали деформируются вокруг меня.

Затем мы переворачиваемся.

Снова и снова.

Снова.

Бам.

И снова.

Бам.

И снова.

Я не знаю, где верх, а где низ.

Ремень безопасности впивается в моё дыхательное горло, впивается в мою талию, как раз, когда фигура Хелены проносится мимо меня.

Я тянусь к ней, чтобы схватить её, и касаюсь её ноги, мои пальцы тщетно пытаются схватить её.

Но уже слишком поздно.

Она пролетает сквозь лобовое стекло.

Стекло разбивается, как дождь, а затем всё становится черным.

Это чернота, в которую я могу погрузиться. Пустота. Место, где живут мои грехи, ожидая меня в своих глубинах.

Затем, спустя эоны, века, годы, минуты…

На моё лицо падает дождь.

Моя голова хочет взорваться.

Всё возвращается ко мне.

Я задыхаюсь, чувствуя себя в ловушке, как дикий зверь.

Я нащупываю ремень безопасности и расстёгиваю его. Моё тело падает,