Дж. М. Барри ПИТЕР ПЭН И ВЕНДИ

Глава первая КАК ПОЯВИЛСЯ ПИТЕР

Все дети (кроме Питера Пэна, о котором ты скоро услышишь) в конце концов становятся взрослыми. Рано или поздно они узнают, что должны вырасти. Венди узнала об этом так. Когда ей было два года, играла она однажды в саду, сорвала цветок и подбежала к маме. Должно быть, она была очень мила в эту минуту, потому что миссис Дарлинг прижала руку к сердцу и воскликнула:

— Ах, если б ты всегда была маленькой!

Больше они об этом не говорили, но с тех пор Венди уже твердо знала, что вырастет. Об этом всегда узнаёшь, как только тебе стукнет два года. Два — это начало конца.

Тебе, конечно, известно, что Дарлинги жили в доме №14. До появления Венди главной в семье была мама, очаровательная женщина с романтическим воображением и прелестным насмешливым ртом. Романтическое воображение миссис Дарлинг походило на маленькие шкатулки, которые привозят из далёких восточных стран. Откроешь одну — а в ней другая, поменьше, а в той ещё одна, и так без конца! А в уголке её прелестного насмешливого рта прятался поцелуй, который Венди никак не удавалось поймать. Как она ни старалась, он всё ускользал от неё! Казалось бы, вот он, притаился в правом уголке рта, а попробуй поймай!

Мистеру Дарлингу она досталась так. Множество мужчин, которые были юношами, когда она была девушкой, вдруг в один и тот же миг обнаружили, что любят её. Они бросились со всех ног к её дому, чтоб предложить ей руку и сердце, но мистер Дарлинг вскочил в карету, домчался туда первым и получил её в награду. Он получил всё-всё, кроме самой последней шкатулки и поцелуя, который прятался в уголке её рта. О шкатулочке он и не подозревал, а на поцелуй со временем махнул рукой. Венди считала, что получить этот поцелуй мог бы только Наполеон. Ну, а мне кажется, что и Наполеон ушёл бы ни с чем, в сердцах хлопнув дверью.

Мистер Дарлинг не раз хвастался Венди, что её мать не только любит, но и уважает его. Он был очень умный и всё понимал про акции и облигации. По-настоящему, конечно, в них никто ничего не понимает, но он рассуждал о них с таким учёным видом, что ни одна женщина не могла бы отказать ему в уважении.

В день свадьбы миссис Дарлинг была вся в белом. Став хозяйкой дома, она поначалу записывала все расходы и даже, казалось, находила в этом удовольствие, будто играла в какую-то весёлую игру. Не было случая, чтобы она забыла хоть самую крошечную морковку. Но мало-помалу она стала пропускать целые кочаны капусты, а вместо них в её записной книге появились рисунки каких-то младенцев. Она рисовала их, вместо того чтобы заниматься подсчётами. То были догадки миссис Дарлинг.

Первой в семье появилась Венди, потом Джон, а потом Майкл.

Недели две после появления Венди было неясно, смогут ли Дарлинги оставить её в семье — ведь прокормить лишний рот не так-то просто! Мистер Дарлинг безумно гордился Венди, но он был прежде всего человеком чести. И вот, присев на краешек кровати миссис Дарлинг и взяв её за руку, он занялся подсчётами, в то время как она смотрела на него с мольбой в глазах. Она готова была рискнуть, что бы их ни ожидало, но он был не таков. Он любил всё точно подсчитать с карандашом в руках. И если она своими предложениями сбивала его, что ж, он просто начинал всё сначала!

— Пожалуйста, не прерывай меня, — просил он. — Значит, так: один фунт семнадцать шиллингов^[1] дома и два шиллинга шесть пенсов на службе; я могу отказаться от кофе на службе — скажем, десять шиллингов долой, — получается два фунта девять шиллингов шесть пенсов. Да у тебя восемнадцать шиллингов и три пенса, итого три фунта семь шиллингов девять пенсов. На книжке у меня пять фунтов. Итого восемь фунтов семь шиллингов — кто это там ходит? — восемь… семь… девять… — не мешай мне, милая! — да ещё фунт ты одолжила соседу — молчи, дорогая! — значит, ещё фунт и дорогая в уме… Ну вот и всё! Как я сказал — девять фунтов семь шиллингов и девять пенсов? Да, так и есть: девять, семь и девять. Вопрос теперь в том, сможем ли мы прожить год на девять фунтов семь шиллингов и девять пенсов в неделю?

— Ну конечно, сможем, Джордж! — восклицала она.

Сказать по правде, она просто готова была на всё ради Венди. Но мистер Дарлинг твёрдо стоял на своём. Нет, он был просто великолепен!

— Не забывай про свинку! — предупреждал он её, чуть ли не с угрозой в голосе.

И тут всё начиналось сначала.

— Свинка — один фунт… То есть это я только так пишу, на самом деле, конечно, будут все тридцать шиллингов! Не прерывай меня! Корь — один фунт и пять шиллингов, краснуха — полгинеи^[2]. Итого два и пятнадцать с половиной. Не маши руками! Коклюш — пятнадцать шиллингов…

Так оно и шло, только результат каждый раз получался иной. Но в конце концов Венди всё-таки в семье оставили. Свинку свели до двенадцати с половиной шиллингов, а корь и краснуху посчитали заодно.

Такое же волнение царило в доме и по поводу Джона, а Майклу пришлось и совсем туго. Но и он был в конце концов принят в семью. И вскоре всех троих можно было увидеть на улице: они чинно шли рядком в детский сад мисс Фулсом в сопровождении своей няньки.

Миссис Дарлинг любила, чтобы в семье был порядок, а мистер Дарлинг хотел, чтобы у них всё было, как у людей, так что, конечно, у детей была нянька. Но так как Дарлинги были бедны (ведь дети выпивали столько молока!), в няньки они взяли собаку ньюфаундлендской породы, по кличке Нэна. У неё не было хозяев до тех пор, пока её не наняли Дарлинги. Она была собакой строгих правил и всегда относилась к детям с большим вниманием. Дарлинги познакомились с нею в Кенсингтонском саду, где она проводила большую часть своего свободного времени, заглядывая в детские коляски. К немалой досаде нерадивых нянек, она бежала за ними до самого дома и жаловалась на них хозяйкам.

Нэна оказалась просто сокровищем. Как строга она была во время купания! А ночью мгновенно вскакивала, стоило кому-нибудь из детей подать голос. Разумеется, её конура стояла в детской. И она как-то сразу понимала, когда на кашель можно не обращать внимания, а когда