В. Никольский
ФУЛЬТОН

*

Журнально-газетное объединение, Москва, 1937

INFO

*

Отв. редактор ИОСИФ ГЕНКИН

Обложка Г. С. БЕРШАДСКОГО

Техредактор И. Г. УМАНСКИЙ

Корректор И. Я. СЛОНИМСКИЙ

Издатель Жургазоб'единение

Уполномоченный Главлита Б—15928

Тираж 40 000. Зак. тип. 387. Изд. № 172

Сдано в набор 21. V. 1937 г.

Подписано к печати 27/VI 1937 г.

Формат бумаги 72×105/32 г

4,7 бум. листа. 106.624 зн. в бум. л.

Типография и цинкография

Жургазоб'единения, Москва, 1-й Самотечный, 17.

_____

В тексте сохранена орфография оригинала. — Примечание оцифровщика.

ОТ АВТОРА

Роберт Фультон…

И память услужливо продолжает: американский изобретатель, «отец» парохода.

За сто лет до блестящих успехов Фультона Денис Папин изобрел паровое судно, а паровая барка маркиза Жуффруа медленно бороздила воды Луары, когда Фультону не исполнилось еще и девяти лет. Задолго до успехов Фультона и в другой части света, на реке Делавар, впервые задымило странное, с неуклюжими веслами судно Фича. У берегов Англии в 1790 году по Фортскому заливу совершила свой первый рейс «Шарлотта Дёндас» — коллективное детище Миллера, Тайлора и Саймингтона.

Идея применить силу огня и воды к движению судна родилась за много лет до появления Фультона на свет. Если верить испанским историкам, эту мысль пытался уже в 1543 году реализовать Блас-ко де Гарай, загадочный изобретатель, не оставивший после себя ни одной строчки с описанием своего двигателя. Колесо с гребными лопастями было известно даже древним римлянам, водяной винт был предложен в 1786 году Джоном Фичем. Добрая дюжина изобретателей разных стран осуществила в XVIII веке свою мечту заменить силу ветра силой упругости пара.

Англичане, выдвигая имена Гулля и Миллера, считают пароход своим национальным созданием, Франция отстаивает приоритет Папина и Жуффруа, испанские историки не забывают смелый эксперимент де Гарая, американцы защищают первенство Румзея, Фича и Роберта Фультона…

Кто же прав? Кто же в действительности является отцом парохода, в корне изменившего вместе с железной дорогой средства сообщения, а с ними и весь культурный уклад человечества? И что же тогда в деле изобретения парохода принадлежит Роберту Фультону? Мы постараемся разобраться в этом потоке противоречий и национальных претензий, и нам станет ясной бессмертная заслуга Фультона.

Изобретение парохода, как и целый ряд других крупнейших технических изобретений нашей эпохи, явилось результатом творчества не одного гениального человека, а многочисленной плеяды изобретателей, мыслителей и ученых. Почти всегда необходим долгий и тяжелый путь исканий, успехов, неудач и надежд, чтобы блеснувшая у кого-нибудь идея облеклась в живую реальность. Нужна подчас длительная и упорная работа целого коллектива одаренных людей, разделенных между собой годами и странами, чтобы, наконец, был накоплен достаточный запас фактов, необходимых для успешного осуществления первоначальной идеи. Но одного накопления фактов еще недостаточно — необходима питательная среда, в которой эти идеи нашли бы благоприятные условия для своего роста и укрепления. Существующие общественные отношения, потребности господствующего класса, — вот что в конечном счете определяет собою условия для появления на свет нового завоевания техники.

Денис Папин, создавая в начале XVIII столетия свое первое судно, движущееся силой пара, пришел в мир со своим изобретением слишком рано. Ни экономика того времени, ни технические средства не смогли обеспечить успеха его идее.

«Паровая машина, — говорит К. Маркс, — в том виде, как она была изобретена в конце XVII века, в мануфактурный период и просуществовала до начала восьмидесятых годов XVIII века, не вызвала никакой промышленной революции. Наоборот, — именно создание рабочих машин и выдвинуло необходимость революционизирующей паровой машины»^[1].

Фич, Румзей и Фультон в Америке, Миллер и Саймингтон в Англии, Жуффруа во Франции работали в эпоху, когда явственно начинала чувствоваться потребность в новом надежном средстве водного транспорта.

Но никто из них, кроме Фультона, не был вооружен знаниями, необходимыми для решения трудной проблемы — использовать только-что появившуюся машину Уатта для передвижения судов по воде.

Пора интуиции и «гениальных догадок» в области создания парохода окончилась вместе с Папином и Гуллем. К концу XVIII столетия все элементы для решения проблемы были уже налицо. Долгожданный двигатель, раскрепостивший заводы и фабрики от принудительной связи с естественными источниками водной энергии, ожидал лишь своего конструктора, который сумел бы распространить его силу на движение судов и колес. Техническая мысль выдвинула ко времени Фультона целых три способа передвижения по воде — посредством гребных колес, винта (идея Фича) и утиных перепончатых лап (Жуффруа). Но никакими отвлеченными рассуждениями нельзя было развязать этот сложный узел технических предложений, идей и конструкций. Нужны были опыты, знание инженерного дела, хорошие конструкторские способности, настойчивость и немалые средства.

Жуффруа был настойчив и нашел средства для опытов. Но французская революция заставила эмигрировать аристократа-маркиза Жуффруа, и инженер Жуффруа бросил заниматься изобретением парохода.

Фичу и Румзею также нельзя отказать в настойчивости и энтузиазме, но, не имея достаточной моральной и материальной поддержки, они потеряли всякую надежду. Доведенный до отчаяния, Фич бросился в реку Делавар, воды которой видели его краткий успех, а Румзей умер в нищете и забвении, надломленный бесплодной борьбой с непониманием и враждебностью окружающих. Миллер и Саймингтон имели твердую материальную базу, с чисто британским хладнокровием шли шаг за шагом вперед, но им недоставало необходимых технических знаний. Один лишь Фультон располагал всеми данными для полной победы: острым умом, серьезной технической подготовкой, необычайной настойчивостью и денежной базой. А главное, он работал в то время, когда вопрос о применении пара к водному и сухопутному транспорту стал, наконец, со всей остротой в порядок дня экономических и политических требований эпохи.

Фультон не создал какого-то принципиально нового изобретения,