Павел Михель Легенда о Гаруде

«Настоящая забота о будущем состоит в том, чтобы отдать всё настоящему»

Альбер Камю

«Зачем я вообще трачу своё время здесь? Сама бы лучше сходила к психологу, если так хочется.»

Высокий крепкий брюнет посмотрел на золотые часы, немного покрутил их пальцами, а затем нервно опустил руку: до приёма ещё пять минут. За эти два часа, что уйдут на психолога, можно было бы кучу дел переделать на работе. На нём висел отчёт за прошлую сделку, а также намечалась ещё одна крупная с зарубежным заказчиком — получив её, он бы смог себе позволить давно желанное пальто от известного бренда. У него оно было бы первым, среди знакомых.

Он прошёл взад-вперёд, остановился у скучающего слегка запотевшего окна, достал телефон, прокрутил немного ленту новостей, убрал. Смотреть на пёстрое начало декаданса осени не хотелось — да и он просто не умел. Сделал ещё несколько шагов, снова достал и прокрутил ленту. Улыбнулся смешной картинке. Быстро ответил своей девушке, что ему надоело ждать, и что это бессмысленная трата времени. Внутри него начинало разгораться то привычное пламя, которое иногда полностью завладевало нутром. Но, к своему следующему за этими моментами стыду, не сжигало его самого внутри, а лишь уничтожало ритуальные символы массовой истерии, оставляя голым наедине с этим самым стыдом перед свидетелями. Но он настолько к этому привык, что быстро восстанавливал защиту и самообладание, подавляя жгучее чувство позора. Компенсировать его он пытался новыми успехами, которые должны были затмить тёмную минуту его жизни.

— Заходите! — сказал голос за дверью.

«Вовремя», — подумал брюнет про себя и решительным шагом направился в нужный кабинет.

Внутри пятиугольной, неправильной формы, комнаты, у противоположной стены от входа, у окна, стояло два кресла. Справа от двери были несколько мягких сидений.

На одном из кресел у окна сидел длинноволосый худой мужчина в слегка мятой белой рубашке и чёрных брюках. Это и был психотерапевт. Он держал в руке небольшой блокнот с ручкой, и смотрел в простое пластиковое окно. В рассеянном свете, на противоположной от окна стороне, его покрывала лёгкая вуаль тени. Утончённые лёгкие линии лица, черепа, обтянутым светлой кожей, создавали ощущение мёртвого спокойствия — будто он был запечатлён на портрете.

— Пожалуйста, разувайтесь, — повернувшись, проговорил мужчина странным, средним голосом: не дотягивающим грубостью до мужского, но и уходящим дальше нежного женского. Как будто он был болен или долго курил. — Хотя, вы можете надеть бахилы — тогда разуваться не придётся.

«Курит», — подумал брюнет.

— Я сниму, — проговорил брюнет, как будто принимая вызов. Хотя в голосе психотерапевта не было ни намёка на агрессию, пациент воспринимал это именно так. Он не хотел уступать ему — да и что, разве сложно ему разуться?

Брюнет аккуратно снял дорогие чёрные кожаные туфли, попутно стирая несколько пыльных линий грязи, и бережно поставил пару у входа. У стены справа, которая косым углом уходила не прямо, а ещё дальше в сторону, стоял небольшой столик с чайником, печеньем и чайными пакетиками. У третьей стены, что своим другим косым углом перпендикулярно подходила к стене справа, стоял старинный тёмный стеллаж с десятком книг.

— Чаю, может? — спокойно, и даже дружелюбно, спросил психотерапевт, слегка указывая на столик с чайником. Пузатый работяга терпеливо ждал, чтобы сделать важную и полезную работу: дать людям тепло, подкрепляя их физическое здоровье и моральную целостность.

— Не надо, — твёрдо, с лёгкой брезгливостью, ответил брюнет. Он пришёл сюда не за этим — нужно было быстрее закончить это дело и пойти заниматься чем-то важным.

— Тогда присаживайтесь, — пригласил психотерапевт, слегка поднимая правую руку, снова становясь похожим на картину. На секунду, когда рука оказалась напротив окна, свет, как бы проникая в белую ткань, показал тёмную худую линию внутри — она занимала примерно половину пространства рукава.

Психотерапевт открыл свежий пустой блокнот, готовый принимать всю боль прошлого очередного пациента, чтобы потом навечно молчаливо это сохранить, освободив человека от тяготящего груза.

Брюнет твёрдым шагом прошёл комнату и сел напротив. Он чуть поправил позу, расставив ноги, а руки положил на подлокотники, а также уложил красивее костюм, чтобы не оставлять мятые полосы.

Теперь казалось, учитывая свободно и немного небрежно закинутую ногу в позе психотерапевта, что это приём провинившегося работника у начальника, а никак не сеанс психотерапии.

Худой мужчина чуть потянул шею в стороны, сел удобнее.

— Рассказывайте, — тихо предложил он, на секунду отвернувшись и посмотрев в окно. Брюнет, наоборот, избегал смотреть в окно и всё время смотрел только на психотерапевта.

— А что нужно говорить? — спросил брюнет, не показывая своей растерянности.

— Что хотите. С вашего имени начнём — хорошо?

Брюнет недоверчиво посмотрел на психотерапевта: он же знает, как его зовут — они договаривались о встрече заранее.

— Меня зовут Борис, — наконец, ответил он.

Психотерапевт улыбнулся:

— Приятно познакомиться. А меня — Артур.

— Я знаю, — тяжело ответил Борис, но Артур, казалось, не замечал его холодной твёрдости.

Артур наклонился и перевернул листок в блокноте.

— Хорошо, Борис. Расскажите о своей жизни: кем вы работаете, с кем живёте, как себя чувствуете вообще сейчас?

Борис, не задумываясь и не отводя взгляд, сразу ответил:

— Мне двадцать шесть лет. Работаю в крупной компании… Начальник отдела по работе с клиентами…

— Уже начальник, хотя такой молодой? — перебил его Артур, открыто удивляясь и что-то записывая в блокнот.

— Что тут такого? — с лёгким, привычным ему в подобных вопросах, недовольством ответил Борис. — Чтобы получать, надо работать.

— Понятно, — ответил Артур. — Продолжайте.

Бориса смутила простота, с которой Артур ответил: ни возражения, ни поддержки — как будто эта вещь совсем незначительная. Для самого же Бориса это убеждение было внутренним стержнем: оно питало и двигало им, помогало преодолевать тяжёлые моменты сомнений и лишений, которые принёс такой путь жизни. Он даже воспринял это как личное оскорбление, и хотел уйти, но решил, раз уж пришёл и заплатил, надо отсидеть до конца — хотя бы для того, чтобы Веселина от него отстала. Она давно просила его — вот, он попробует, и с чистой совестью будет дальше говорить, что это всё полная ерунда, и нисколько не работает, что с ним всё в порядке. Что это ей нужно научиться с ним жить, с его особенностью.