сразу, а в глотках огонь полыхает. Вид, прямо скажем, ужасный.

Ваню на минуточку страх взял, но он виду не подает.

— Если вы, — кричит, — планируете огнем дышать, так я вам того не советую.

Горыныч оторопел.

— Че-его? — рычит. — Да я тебя…

А Иван ему свое:

— Обратите внимание на направление ветра! Он у нас восточный — то бишь в вашу сторону! И довольно сильный к тому же! Вы себя же и обожжете.

Тут из башни кто-то как завопит:

— Верно, верно, Змеюшка! Вспомни, как три года назад средняя головушка волдырями пошла, еле вылечили!

Иван глядь — кто это там? А то в окошко жена Змеева высунулась, а позади сынишка маячит. Тоже гудит:

— Не надо, батюшка, не надо!

— Тьфу, — говорит Змей Горыныч, — чтоб его, этот ветер. Ну, я тебя так сожру!

Крылья распустил, шурх — и спустился к Ивану. Огромный, грудь чешуйчатая, крылья перепончатые! Как зарычит, как оскалится! Гнедко бедный чуть с места в галоп не рванул.

Ваня его еле удержал и говорит:

— Позвольте, позвольте, можно на ваши крылья поближе взглянуть?

Змей Горыныч как заревет:

— Чего?! Я говорю, сожру тебя сейчас!

А царевич ему:

— Да-да, я понял. Вот я смотрю, у вас на крыльях есть по большому когтю. Это, видимо, чтоб карабкаться по скалам. Я примерно так и думал. А в книжках совсем не так рисуют — просто пластинки, вроде как у летучей мыши. Ошибка, значит. Надобно исправить.

— Так, — говорит Горыныч и пот со лбов когтистым крылом вытирает, — ты кто такой, ненормальный?

— Я-то, — Ваня отвечает, — царевич из тридевятого царства. Звать Иваном. Я вообще-то насчет царевны. Давайте как-то договоримся. Если она жива, конечно.

— Жива-живехонька, — ворчит Змей, — чего ей сделается. Все яблоки в саду объела.

Иван задумался.

— Так, — говорит, — жива. Вы мне тогда скажите, вам царевна для чего?

Змей как вздохнет — Гнедко аж шарахнулся.

— Царевна нам ни для чего, — говорит, — от нее только саду урон.

Тут вдруг в верхнем окошке сама царевна показалась.

Да-а, — кричит, — а чего мне есть еще? Кормили бы нормально, так я бы ваши яблоки и не трогала! Отощала вся, сарафан болтается!

А Горыныч в ответ:

— Да кабы твой папаша дань платил, как положено, так у нас бы еда была!

А Змеиха добавляет:

— Да мы б и не крали тебя тогда вовсе!

А Змеенок сбоку от мамаши в окошко протиснулся и кричит:

— Хорошо, что покрали! Она со мной в пряталки играет!

Тут Иван-царевич говорит:

— Помолчите-ка все минуточку. Дайте думу подумать.

Постоял, подумал и говорит:

— Так. То есть я вас правильно понял? Вы украли царевну, потому что ее папенька вам дань не заплатил?

— Ну а я про что? — рычит Горыныч. — У людишек с папашей моим уговор был. А они вон, нарушать вздумали! Я ее в плен и взял! Мне семью кормить надо!

А царевна свое:

— Да чем же батюшка вам платить-то будет? У нас неурожаи одни! Земля плохая: то лес, то болото!

Горыныч уж пасть разинул, чтобы дальше ругаться, но Иван руку поднял и говорит:

— Я всё понял. Найдется ли у вас бумага и перо? Я должен кое-что рассчитать.

Пустили Ивана в башню, дали бумаги да чернил с перьями, он и рад. Часа два сидел, считал.

Пишет-пишет, время от времени вопросы разные задает:

— Сколько вашему семейству надобно на месяц зерна?

— Подводу, пожалуй! — говорит Змей.

Жена его поправляет:

— Две подводы, никак не меньше! У нас дите растет!

— Ясно, — бормочет Иван, — так и запишу.

Посидит, почиркает пером и опять:

— А молока вам на неделю сколько требуется?

В общем, через два часа собрал он всех — Горыныча с супругой да ребятенком и царевну. Царевну, кстати, Настасьей звали. Вполне приятная девица оказалась — коса длинная, глаза голубые.

Так вот, значит, Иван собрал их и говорит:

— Всё просто. У вас, — и пером на Горыныча показывает, — поля стоят пустые, сей — не хочу!

— А кто мне сеять будет? — возмущается Змей. — У меня и рук-то нет!

— Нету! — супруга его подтверждает.

Иван терпеливо говорит:

— Погодите минуточку, — и на царевну перо направляет, — а у вас земли хорошей недостаток. Верно?

— Верно! — говорит царевна. — Еле концы с концами сводим. А тут еще эти с данью своей!

— Так вот, — продолжает Иван, — разумно будет сделать вот что. Вы, — и опять в Горыныча тычет, — им свои поля да луга отдайте в пользование, а они вам за это продукты возить станут. Зерно, молоко, мясо. У меня тут посчитано.

— Хм, — говорит Змей.

А жена его в бок толкает:

— Согласные мы, согласные.

Настасья, довольная, плечами пожимает:

— А чего? Батюшка рад будет!

Иван головой кивает:

— Вот и славно! Значит, порешили. Я тогда царевну забираю и с ней к отцу ее поеду, чтобы, значит, договориться.

Змей глаза желтые щурит:

— А ну как обманешь?

А Иван ему:

— Да бросьте вы! Мое слово крепкое!

Поверил Горыныч Ивану, отпустил их с Настасьей. Сели они на коня и поехали. Гнедко, бедный, успокоился наконец. Он с самого утра думал, что его Змей проглотит — готовился смерть достойно принять. Вся жизнь перед глазами пролетела… Но нет, гляди — обошлось.

Едут Иван с Настасьей. Она ему и говорит:

— Вань, а Вань… А ничего, если я за тебя замуж прямо сейчас не пойду? Мне ведь шестнадцать только, рановато вроде.

А Иван ей:

— Так и мне сперва на ноги встать надо. Повременим, пожалуй. Можем переписываться!

В общем, всё закончилось благополучно. Отец Настин очень был рад Ваниному предложению. Скажем сразу, дела у них со Змеем потом неплохо пошли.

А Иван домой поехал, семья его встретила рада-радешенька. Царица особенно счастлива была, что ребенку прямо сейчас жениться не надо — молод еще.

Ваня, конечно, обратно к наукам вернулся. Правда, стал еще верхом учиться ездить, потому как Гнедко его всё-таки на обратном пути разочек сбросил: собачьего лая испугался.