и пару недобитых культистов. Культистов тут же и расстреляли, а Парамонова подкинули на дирижабле до ближайшего госпиталя. Тот потом жаловался, что штурмовики его чуть ли не на парашюте скинули, а сами умчались гонять демонов.

Всё равно, кстати, опоздали. Демоны, едва почуяв, что дело с гнездом не выгорело, а само оно, наоборот, выгорело дотла, развернулись и ушли. К сожалению, собранное ими воинство никуда от этого не делось, но это уже была мелкая шушера — бесы да мутанты, так что прославиться штурмовикам не удалось. В отличие от нас с Факелом. Точнее, большей частью прославился я, а Факел попал на страницы газет просто за компанию.

И дело было, увы, вовсе не в гнезде демонов. Пепелище сразу оцепили силы инквизиции и всё, что можно, засекретили. Только сейчас и могу рассказать, как дело было. А тогда штамп "Секретно" шлепнули на наш с Факелом отчет еще до того, как мы его написали. Вот прямо выдали уже проштампованные чистые листы. Потом при нас подшили их в папочку, мы расписались на ней, и сверху архивариус опять же шлепнул штамп: "Совершенно секретно".

— Надо еще добавить: перед прочтением сжечь, — пошутил я.

— Ты так не шути, Глаз, — ответил мне архивариус, прибирая папочку в сейф. — У нас всё строго. Написано: "сжечь", сожгут и глазом не моргнут. А кто за документ отвечать будет?

В общем, пожелал я ему посетителей с мозгами, услышал в ответ, что такие сюда не заглядывают — надеюсь, это он встречно пошутил — и мы отправились навстречу новым неприятностям.

Жители Дубровника дали подписку о неразглашении, после чего им позволили вернуться к своим домам. Многие вернулись, хотя фронт теперь проходил буквально под окнами. Демоны там целую армию собрали, так что выбивали ее еще долго. Линию фронта по Свири восстановили только к июлю, а про полный разгром врага под Дубровником газеты бодро рапортовали уже в первых числах августа. Причем как я слышал от армейских знакомых, они и тогда малость опережали события. Ну да человек ко всему привыкает, особенно если дать ему время пообвыкнуться.

А вот беженцев всех оттуда депортировали и даже лагерь с землей сровняли. Беженцы всё равно шли — тропы-то, как говорится, проторены — но полицейский Парамонов, едва оправившись от ран, установил настолько суровый контроль, что всем, у кого не чиста биография, лучше было сразу проходить мимо Дубровника. На всю округу прославился. В Петрозаводске какие-то ушлые деятели даже продавали беженцам справки "от Парамонова" о том, что они им проверены и, соответственно, абсолютно чисты. Эффект, впрочем, получался обратный. Никаких справок Парамонов, естественно, никому не давал, а кто их покупал, те, стало быть, чувствовали за собой какие-то грешки и их приглашали покаяться в инквизицию.

Приютские, слава Богу, тоже уцелели. И мало сказать: уцелели. Строго следуя моей инструкции держаться справа от тропинки, они набрели на ангела!

По их словам, прямо на него и вышли. Повезло им, ничего не скажешь. Однако приютские, ошалев от такого счастья, решили, будто бы я специально их к ангелу наладил. Так потом всем и говорили. Ангела у них, понятное дело, сразу изъяли, но заместо него передали приюту подходящий дом в Архангельске. Отремонтировали его за казенный счет и даже поставили на довольствие, благо тощий господинчик, которого, как оказалось, звали Андрей Александрович, от своей доли в пользу приюта отказался.

И нет бы им тихо сидеть и радоваться! Нет, приютские написали мне большущее благодарственное письмо, да еще, чтоб оно уж точно не прошло мимо глаз начальства, опубликовали его в "Архангельском вестнике". Ох, и влетело же мне за то, что ангела сразу не забрал!

— Благородство — это хорошо, — разорялся старший инквизитор. — Хотя и не практично по нынешним временам, но ты же военный, Глаз! Должен же понимать, что такие приказы не от хорошей жизни пишутся. У нас каждый ангел на счету, а ты нашел кому его доверить! А если бы они его потеряли или, не дай Бог, повредили?! Это ж дети! Хорошо хоть один взрослый нашелся, да и того, как я понимаю, в твоем плане не было. Так?

Я честно ответил, что всё не так. И про ангела я ничего не знал, и сестра Анна вела себя вполне по-взрослому.

— Да какая она взрослая! — проворчал в ответ старший. — Девчонка совсем.

А в остальное он и вовсе не поверил. Да и никто не поверил. Факел, зараза, два дня дулся. Мол, уж ему-то можно было рассказать про ангела. Потом оттаял. Оценив нашу готовность бесстрашно лезть к черту на рога, начальство подобрало нам соответствующее задание, а он такое любит.

Отбыли мы в тот же день. Дело, как сказал старший, было очень спешное и очень скверное.

— Знаешь, Глаз, — сказал Факел. — Когда ты в следующий раз найдешь ангела, ты мне всё-таки скажи. Я претендовать не буду, просто хочу его увидеть.

— Когда? — переспросил я, и тихо хмыкнул. — Ты хотел сказать: если?

— Когда, — уверенно повторил Факел. — Многие могут за всю жизнь ни разу не увидеть ангела, а мы с тобой знакомы от силы месяц, и уже дважды Господь посылал нам его. У Него определенно есть на нас свои планы. На тебя-то уж точно!

— Надеюсь, эти планы не включают скорую личную встречу, — негромко проворчал я.

— Пути Господни неисповедимы, — дипломатично ответил Факел. — Но, думаю, постоять в охране райского сада мы сможем и на пенсии, а сейчас, поверь, у Него наверняка есть для нас кое-что поинтереснее.

В это я, пожалуй, мог поверить. Хотя знай я тогда, насколько именно вскоре станет "интересно", я бы пересмотрел свои надежды в пользу сторожа райского сада.

За окном проплывали крыши домов. Затем их сменили волны Онежского озера. Курьерский дирижабль, зафрахтованный специально для нас, на всех парах мчался на восток.