точно не была.
— Рррр-ресторан!
— Невод!
— Дрова!
— Армия!
— Яб… — Сёма запнулся, когда Люба с хитрецой покосилась на него. — Ясли!
И она снова широко улыбнулась, показав щербинку между зубов. Сёма лениво подумал, что мог бы из-за этой щербинки её подразнить, но почему-то не стал. С Любой хотелось быть, как говорила мама, охб… обходительным. Мама говорила, что это как «вежливый», только чуточку лучше.
— Бабушкаааа!.. — спустя Сёма не знал сколько часов, он ввалился в прихожую, раскрасневшийся и довольный. — Да, мой яхонтовый? — баба Глаша появилась из кухни, вытирая руки вафельным полотенцем в крупный цветок. — Бабушка, я тут с одной девочкой познакомился. А можно она у нас пообедает? — утирая потёкший в тепле нос ладонью, быстро пробубнил Сёма. Бабушка покачала головой, подошла ближе, сунула ему в руку невесть откуда взявшийся платок. Помолчала, пока Сёма смачно не высморкался и не посмотрел на неё снизу вверх. И, наконец, улыбнулась: — Можно, конечно. Как твою девочку зовут? — Люба! — Сёма уже кричал, выскакивая с порога обратно на свежую улицу. Он не оглянулся и не видел, как улыбка бабушки на мгновение потухла, а потом разгорелась с новой силой — но уже неуловимо другая. Если бы Сёма был внимательным мальчиком, он бы сказал, что бабушка улыбается с грустинкой. Но он ничего не заметил, ни когда вернулся домой, таща за руку свою новую подругу, ни когда вместе с ней вошёл в жаркую, натопленную кухню, ни когда проскользил вдаль по лавке, освобождая для Любы место. — Вот, это Люба! — провозгласил он. — А это баба Глаша, моя бабушка! — Очень приятно, — Сёма даже удивился, что Люба может быть такой вежливой. — У вас тут очень уютно! — Спасибо, Любаша, — бабушка растроганно улыбнулась. — Ты давай, кушай. Ещё промедлишь, и всё остынет. А суп горячим есть надо! Два раза Любе говорить не пришлось. Она послушно схватилась за ложку и зашвыркала домашней ухой, иногда чуть пыхтя: суп был ещё ой какой горячий! — Приятного аппетита, — пробухтела она где-то между третьей и пятой ложкой. — И тебе, — откликнулся поспешавший за ней Сёма. — Приятного аппетита, Любаша, — поддакнула бабушка. Сама она есть не спешила. Замерла с поварёшкой в руках возле плиты да смотрела, как они с Любой кушают. Может, радовалась, что им всё понравилось, мимоходом подумал Сёма, и на всякий случай уточнил: — Всё очень вкусно, бабушка! — Да? — переспросила она, будто он вырвал её из совсем других мыслей. — Ну, вот и славно. Я вам сейчас ещё оладушек достану, что с утра остались. Они не горячие, конечно, но тоже хороши. С мёдом или со сметанкой? — С мёдом! — с набитым ртом пробухтела Люба. — Со сметанкой! — одновременно выпалил Сёма. Дети недовольно переглянулись, готовые спорить, но бабушка только рассмеялась и покачала головой: — Значит, и то, и другое достану. И они ели оладьи, кто с чем привык, и болтали о ерунде — Сёма не к месту вспомнил про «Остров сокровищ», а Люба подхватила и начала рассказывать про индейцев: ей про них тоже прочитали какую-то книжку. — Только там индеец был один и был злой, но мне сестрёнка сказала, что на самом деле их много и они не все злые! — важно заявила она. Сёма не сразу понял, что Люба пыталась описать «Приключения Тома Сойера». Он сам читал всего несколько глав в школе, и там не было никаких индейцев, а было только что-то про забор, краску и злую тётушку. — А ты вот дочитай, — поучала его Люба. — Там ещё продолжение есть, про Гекблери… Геклри… про Гека, короче! Он Тому Сойеру лучший друг! — А там есть индейцы? — уточнил Сёма. — Не знаю, — она пожала плечами. — Её мне сестрёнка так и не прочитала. Сёма не стал спрашивать, что мешает Любе прочитать книгу самой. — А у меня нет сестёр, — вместо этого сказал он. — И братьев. Они сидели в его комнате на кровати. Люба болтала ногами в воздухе, но, когда Сёма заговорил, вдруг остановилась. Она смотрела куда-то на коленки, так что Сёма не мог видеть её лица. — Это грустно, — помедлив, проговорила Люба. — Одному всегда грустно. Голос её звучал взросло и серьёзно, будто она знала, о чём говорила. — Но ты не одна, — поспешил подбодрить её Сёма. — У тебя теперь есть я! Когда Люба подняла голову, она опять широко улыбалась. Но, пускай Сёма и не мог доказать, он был уверен, что секунду назад она едва не расплакалась. Хотя он и не понимал, почему. — Давай гулять дальше? — не дав ему задать какой-либо вопрос, Люба спрыгнула с кровати, зарылась пальцами в жёсткий палас. — У тебя мяч есть? Можем взять! Мяча у Сёмы не было, но Люба не расстроилась. Она и без мяча могла придумать, чем бы заняться. До вечера они успели поиграть в мушкетёров — сухие ветки деревьев заменили шпаги, в космонавтов — качель стала кораблём, запускаемым в небо, и даже немного в индейцев — для этого достаточно было бегать друг за другом со смешным улюлюканьем. Когда Сёма вернулся домой, было уже почти темно. Это был первый день с начала карантина в школе, когда бабушке пришлось выходить на улицу и звать его со двора. И Сёме не было даже неловко из-за этого — только немного жалко, потому что с Любой пришлось расстаться. — Давай я тебя до дома провожу? — предложил он, потому что мама учила, что так делают обходительные мальчики. — Не, не надо. Я тут рядом живу, быстрее тебя добегу! Сёма посмотрел на неё с сомнением. — Спорим? — Люба скрестила руки на груди. — Да разве ж это проверишь! — А ты добеги до ворот и оглянись. Если меня не будет видно — значит, я уже домой добежала! — Ага, или за углом спряталась! — Я бы так никогда не сжульничала! И почему-то Сёма поверил. Они и впрямь поспорили, и он побежал до дома так быстро, что в ушах засвистел ветер, а потом обернулся — а Любы не было и следа. Детская площадка стояла пустой, и только покачивающиеся качели указывали, что совсем недавно там кто-то был.
Утром Сёма подскочил в нетерпении. Никогда раньше он так быстро не умывался, не одевался и не завтракал. Бабушка только диву давалась, когда он чуть ли не залпом выпил кружку разбавленного молоком чая, протолкнул в горло горячий блинчик и выскочил из-за стола: — Спасибобольшоеоченьвкуснояпобежал! Протараторив прощание, он наспех накинул курточку, нахлобучил шапку набекрень и выбежал на улицу, ещё держа шарфик в руках. Сёма не обратил внимание, что на улице куда морозней вчерашнего и что ветер задувает за шиворот — ему было не до того, он бежал на детскую площадку! Любы там не было, но Сёма не унывал. Они не договаривались, что сегодня встретятся, но он был уверен: Люба тоже
— Бабушкаааа!.. — спустя Сёма не знал сколько часов, он ввалился в прихожую, раскрасневшийся и довольный. — Да, мой яхонтовый? — баба Глаша появилась из кухни, вытирая руки вафельным полотенцем в крупный цветок. — Бабушка, я тут с одной девочкой познакомился. А можно она у нас пообедает? — утирая потёкший в тепле нос ладонью, быстро пробубнил Сёма. Бабушка покачала головой, подошла ближе, сунула ему в руку невесть откуда взявшийся платок. Помолчала, пока Сёма смачно не высморкался и не посмотрел на неё снизу вверх. И, наконец, улыбнулась: — Можно, конечно. Как твою девочку зовут? — Люба! — Сёма уже кричал, выскакивая с порога обратно на свежую улицу. Он не оглянулся и не видел, как улыбка бабушки на мгновение потухла, а потом разгорелась с новой силой — но уже неуловимо другая. Если бы Сёма был внимательным мальчиком, он бы сказал, что бабушка улыбается с грустинкой. Но он ничего не заметил, ни когда вернулся домой, таща за руку свою новую подругу, ни когда вместе с ней вошёл в жаркую, натопленную кухню, ни когда проскользил вдаль по лавке, освобождая для Любы место. — Вот, это Люба! — провозгласил он. — А это баба Глаша, моя бабушка! — Очень приятно, — Сёма даже удивился, что Люба может быть такой вежливой. — У вас тут очень уютно! — Спасибо, Любаша, — бабушка растроганно улыбнулась. — Ты давай, кушай. Ещё промедлишь, и всё остынет. А суп горячим есть надо! Два раза Любе говорить не пришлось. Она послушно схватилась за ложку и зашвыркала домашней ухой, иногда чуть пыхтя: суп был ещё ой какой горячий! — Приятного аппетита, — пробухтела она где-то между третьей и пятой ложкой. — И тебе, — откликнулся поспешавший за ней Сёма. — Приятного аппетита, Любаша, — поддакнула бабушка. Сама она есть не спешила. Замерла с поварёшкой в руках возле плиты да смотрела, как они с Любой кушают. Может, радовалась, что им всё понравилось, мимоходом подумал Сёма, и на всякий случай уточнил: — Всё очень вкусно, бабушка! — Да? — переспросила она, будто он вырвал её из совсем других мыслей. — Ну, вот и славно. Я вам сейчас ещё оладушек достану, что с утра остались. Они не горячие, конечно, но тоже хороши. С мёдом или со сметанкой? — С мёдом! — с набитым ртом пробухтела Люба. — Со сметанкой! — одновременно выпалил Сёма. Дети недовольно переглянулись, готовые спорить, но бабушка только рассмеялась и покачала головой: — Значит, и то, и другое достану. И они ели оладьи, кто с чем привык, и болтали о ерунде — Сёма не к месту вспомнил про «Остров сокровищ», а Люба подхватила и начала рассказывать про индейцев: ей про них тоже прочитали какую-то книжку. — Только там индеец был один и был злой, но мне сестрёнка сказала, что на самом деле их много и они не все злые! — важно заявила она. Сёма не сразу понял, что Люба пыталась описать «Приключения Тома Сойера». Он сам читал всего несколько глав в школе, и там не было никаких индейцев, а было только что-то про забор, краску и злую тётушку. — А ты вот дочитай, — поучала его Люба. — Там ещё продолжение есть, про Гекблери… Геклри… про Гека, короче! Он Тому Сойеру лучший друг! — А там есть индейцы? — уточнил Сёма. — Не знаю, — она пожала плечами. — Её мне сестрёнка так и не прочитала. Сёма не стал спрашивать, что мешает Любе прочитать книгу самой. — А у меня нет сестёр, — вместо этого сказал он. — И братьев. Они сидели в его комнате на кровати. Люба болтала ногами в воздухе, но, когда Сёма заговорил, вдруг остановилась. Она смотрела куда-то на коленки, так что Сёма не мог видеть её лица. — Это грустно, — помедлив, проговорила Люба. — Одному всегда грустно. Голос её звучал взросло и серьёзно, будто она знала, о чём говорила. — Но ты не одна, — поспешил подбодрить её Сёма. — У тебя теперь есть я! Когда Люба подняла голову, она опять широко улыбалась. Но, пускай Сёма и не мог доказать, он был уверен, что секунду назад она едва не расплакалась. Хотя он и не понимал, почему. — Давай гулять дальше? — не дав ему задать какой-либо вопрос, Люба спрыгнула с кровати, зарылась пальцами в жёсткий палас. — У тебя мяч есть? Можем взять! Мяча у Сёмы не было, но Люба не расстроилась. Она и без мяча могла придумать, чем бы заняться. До вечера они успели поиграть в мушкетёров — сухие ветки деревьев заменили шпаги, в космонавтов — качель стала кораблём, запускаемым в небо, и даже немного в индейцев — для этого достаточно было бегать друг за другом со смешным улюлюканьем. Когда Сёма вернулся домой, было уже почти темно. Это был первый день с начала карантина в школе, когда бабушке пришлось выходить на улицу и звать его со двора. И Сёме не было даже неловко из-за этого — только немного жалко, потому что с Любой пришлось расстаться. — Давай я тебя до дома провожу? — предложил он, потому что мама учила, что так делают обходительные мальчики. — Не, не надо. Я тут рядом живу, быстрее тебя добегу! Сёма посмотрел на неё с сомнением. — Спорим? — Люба скрестила руки на груди. — Да разве ж это проверишь! — А ты добеги до ворот и оглянись. Если меня не будет видно — значит, я уже домой добежала! — Ага, или за углом спряталась! — Я бы так никогда не сжульничала! И почему-то Сёма поверил. Они и впрямь поспорили, и он побежал до дома так быстро, что в ушах засвистел ветер, а потом обернулся — а Любы не было и следа. Детская площадка стояла пустой, и только покачивающиеся качели указывали, что совсем недавно там кто-то был.
Утром Сёма подскочил в нетерпении. Никогда раньше он так быстро не умывался, не одевался и не завтракал. Бабушка только диву давалась, когда он чуть ли не залпом выпил кружку разбавленного молоком чая, протолкнул в горло горячий блинчик и выскочил из-за стола: — Спасибобольшоеоченьвкуснояпобежал! Протараторив прощание, он наспех накинул курточку, нахлобучил шапку набекрень и выбежал на улицу, ещё держа шарфик в руках. Сёма не обратил внимание, что на улице куда морозней вчерашнего и что ветер задувает за шиворот — ему было не до того, он бежал на детскую площадку! Любы там не было, но Сёма не унывал. Они не договаривались, что сегодня встретятся, но он был уверен: Люба тоже
