Соответственно, Хмельницкий перешел от польского короля к московскому царю, а Мазепа — от российского царя к шведскому королю. Перед самой смертью, когда Хмельницкий узнал об измене московского царя (тот подписал договор с польским королем ), он грозился, что перейдет на службу к шведскому королю вместе со всем своим войском. Мазепа же вошел бы в украинскую историю национальным предателем, если бы умер раньше, до Полтавской битвы. До нее он был исключительно предан Петру I, и недовольные казаки называли его «не отцом, а отчимом Украины».
Но когда во время Северной войны Петр I переместил казаков на северный фронт, где они несли огромные (50-70% от общего количества войска) потери, приказал при отступлении российской армии с Украины употребить тактику выжженной земли, а также отказал казачьему государству в помощи против наступающих войск польского короля, союзника шведов, Мазепа сделал то, что и должен был сделать: поменял ненадежного сюзерена на более надежного.
Шведский король Карл XII и Иван Мазепа после битвы при Полтаве. Картина 1879 года
Мазепа был не единственным, кто в то время бунтовал против сюзерена. Во второй половине XVII — первой половине XVIII столетия подобные примеры можно найти и в Португалии, Англии, Нидерландах, Каталонии, Неаполе, Франции, Ливонии, Венгрии, Польше, Молдавии. Все эти «предательства» — на самом деле попытки местной знати сохранить свои права и привилегии под давлением центральной королевской власти, и все они развивались по одинаковой схеме: как правило, носили характер не массового восстания, а заговора (фронды) с расчетом на чужеземную помощь. Лишь некоторые из них были успешными — большинство потерпели поражение, и судьба их лидеров напоминала судьбу Мазепы и его соратников: они спасали жизнь и титулы эмиграцией, сдаваясь на милость чужих правителей. Ни один из них, впрочем, не был подвергнут церковной анафеме, в отличие от Мазепы — здесь Петр I явно переборщил.
За строгостью этого наказания таилась разница политических культур — европейской и российской, — которая в значительной мере определила различия в украинской и российской идентичности. В западной части континента вассал имел законное право на бунт — оно было закреплено в английской Великой хартии и венгерской Золотой булле ; его обосновал теолог Фома Аквинский и модернизировал английский философ Джон Локк, а в Речи Посполитой, где шляхта имела непомерно большие права, оно было само собой разумеющейся нормой. Есть версия, согласно которой право служивого поменять князя (так называемое право на отъезд) существовало в Киевской Руси, но потом было отменено в Руси Московской и приравнивалось к предательству.
Украина была российской колонией?
Зависит от того, о каких периодах истории речь. Короткий ответ: Украина была «неправильной» колонией, потому что Российская империя и СССР были «неправильными» империями.
У «правильных» империй центр и колонии разделены морями и океанами, поэтому географически сравнительно легко определить, где колония, а где метрополия. Российская империя была сухопутной империей, в которой границы между центром и периферией были размыты.
Очень важен также демографический аспект.
В Западной Европе массовые переселения народов закончились еще в Средневековье, и этнические границы были более или менее стабильными. Через русско-украинское пограничье даже в новейшее время — вплоть до послевоенных десятилетий — проходили массовые миграционные потоки, связанные с колонизацией, урбанизацией и индустриализацией причерноморских степей, а также со сталинскими насильственными депортациями.
Историки говорят, что тяжело найти другое место, где ситуация была бы настолько же неопределенной, как на периферии Российской империи. В каждом случае и имперское, и национальное строительство натыкалось на серьезные препятствия. Особенно сильной была неясность в той части украинских земель, за контроль над которыми российская имперская власть конкурировала с украинским и польским национализмом — это, к примеру, Киев и Центральная Украина. Поэтому отличие метрополии от колоний определяли не объективными критериями, а субъективным восприятием. То, что россияне могли считать частью своей метрополии, с украинской точки зрения было российской колонией. На русско- украинском пограничье не стоял вопрос: «С чего начинается родина?» Здесь особенно остро стоял вопрос: «Где она кончается?»
И главное: в «нормальных» империях центр был намного более развит, чем колонии. В Российской империи и СССР ситуация с западными окраинами была противоположной: здесь население было более образованным, а экономика более развитой. Россия была большой, но отсталой империей, она остро нуждалась в образованной элите, которая правила бы ее огромными территориями.
Украинские элиты этим сознательно пользовались. Они не были такими многочисленными, как польская шляхта, или такими образованными, как балтийские бароны.
Но у них имелось одно существенное, с точки зрения имперской власти, преимущество: они были православными. Многие из них искренне служили империи и прокладывали ее путь к мировому могуществу, так как считали ее своей. При этом нужно заметить, что они служили императору, а не России — и время от времени об этом напоминали. То есть, с их точки зрения, это не было национальным предательством.
Украинцы в России часто играли примерно ту же роль, что и шотландцы в Британской империи. По некоторым подсчетам, в XVIII веке примерно 50% имперской элиты были «малороссами». Некоторые из них занимали очень высокие должности.
Эта ситуация повторилась после смерти Сталина.
Во времена позднего СССР говорили, что история России делится на три периода — «допетровский, петровский, днепропетровский». Не только Брежнев со своей «днепропетровской мафией», но и Хрущев перед ним и