слушала. Все смеялась: мол, дружим мы и все. А какая между парнем и девушкой может быть дружба? Баловство одно — вот это что. Раньше-то мы совсем другими были.

Ракитин усмехнулся в душе: «Старо, как мир!». Ему сразу вспомнилось прочитанное где-то: в одном из музеев Стамбула хранится так называемый «Папирус Присса», насчитывающий шесть тысяч лет и начинающийся словами: «К несчастью, мир сейчас не таков, каким он был раньше. Всякий хочет писать книги, а дети не слушаются родителей».

«Интересно, — подумал он. — Что бы она сказала, если бы я возразил ей и сослался на этот уникальный документ!».

Однако Ракитин не возразил, и хозяйка продолжала горестно делиться с ним своими мыслями.

— И вот Павка походил, походил, да и был таков.

Сергей насторожился.

— Это кто же такой? Как его фамилия? Где он работает?

Хозяйка виновато заморгала белесыми ресницами.

— Не знаю я...

— А каков он из себя?

— Да невидный такой... Невысокого росточка, чернявый.

— И давно он исчез?

— Почитай, с мая месяца.

— А Ирина в последнее время ни с кем другим не встречалась?

— Что ты, что ты!.. Я бы знала.

— Ну, а как она уходила в ту субботу из дома — волновалась, спешила, принаряжалась? Вам ничего не показалось в ней необычным?

Старушка беспокойно заерзала, на ее морщинистом лице выразилось недоумение и растерянность.

— Не видала я, сынок. Ни к чему мне было. Хлопнула она утром дверью, и все тут... А из нарядов-то ее платья штапельного не примечаю. Голубенькое, с короткими рукавчиками. И босоножек беленьких нет... — Она вытерла покрасневшие глаза уголком фартука. — И куда голубка моя пропала, что с ней случилось?

— Выясним, бабуся. Все выясним, — заверил Ракитин. — Может, уехала куда да приболела, вот и задержалась

Он задал еще несколько вопросов об Ирине, но старушка ничего не могла добавить. Сергей как можно теплее распрощался с ней и вновь заторопился по пыльным и раскаленным улицам, теперь уже к сослуживцам Ирины.

Центральная сберегательная касса находилась в новом высоком здании, занимала весь первый этаж. В просторном вестибюле с несколькими внутренними дверями прохаживался дежурный милиционер.

— Как мне пройти к заведующему? — обратился к нему Ракитин.

Милиционер остановился, посмотрел на него и кивнул на ближайшую дверь.

— Сюда и прямо...

Сергей потянул на себя тяжелую, из толстого прозрачного стекла дверь. В длинном светлом зале, где он очутился, было шумно и людно. Слева, по ходу, у широких окон размещались низенькие столики, за которыми многие из клиентов старательно заполняли документы. Справа, за невысокой дубовой перегородкой со стеклянным верхом и множеством окошечек с надписью «Касса», сосредоточенно щелкали костяшками счет и клавишами контрольных автоматов разновозрастные сотрудники. В торце зала была еще одна дверь с табличкой «Заведующий». Туда и двинулся Ракитин. И чуть не столкнулся в дверях с вышедшим ему навстречу молодым симпатичным мужчиной в модном клетчатом костюме и летней белой шляпе.

— Извините, — посторонился Сергей, пропуская незнакомца, в облике которого ему показалось что-то непривычное.

— Пожалуйста, пожалуйста! Заходите, — вежливо отозвался тот и быстрым шагом устремился к выходу. И только тут Сергей понял, что в незнакомце привлекло его внимание: необычайно красное веснушчатое лицо. Ракитин толкнул дверь и переступил порог.

Заведующим сберкассой оказался невысокий худощавый брюнет с коротко подстриженными седеющими волосами, глубоким шрамом на щеке и тремя рядами орденских колодок на груди. Ракитин назвал себя. Заведующий встал, протянул руку. Рукопожатие его было коротким, но крепким.

— Прошу, — указал он Сергею на стул. — Чем могу быть полезен?

Ракитин сел, снял фуражку.

— Нас интересует личность вашей сотрудницы Тимошковой. Расскажите о ней. Что она за работница, с кем дружит?

Заведующий тоже сел, сложив на столе жилистые руки

— Значит, так и не нашли ее, — задумчиво сказал он. — Работала она кассиром. И работала неплохо. Человек она довольно общительный, жизнерадостный. Хорошая девушка. Ее у нас многие любили. Поговорите, например, с Катей Ивановой или Лизой Мотыльковой. Короче, у меня к ней никаких претензий не было и нет.

— Ну а как вы думаете, куда она могла исчезнуть?

— Ума не приложу. Мы уж и в больницы обращались.

— А уехать не могла куда-нибудь?

— Она обязательно бы предупредила. На нее это не похоже, чтобы взять и уехать, никому ничего не сказав.

— Может, обиделась на кого?

— На кого? Характер у нее добрейший. Да и обидеть ее у нас некому.

— Я тоже хочу думать о ней только хорошее, и все же... Кассу Тимошковой проверили?

Заведующий досадливо отмахнулся.

— Там все в порядке. Ирина честный и добросовестный работник.

Ракитин смутился.

— Я обязан поинтересоваться.

— Конечно, конечно, — сухо сказал заведующий, — но в случае недостачи мы и сами вас проинформировали бы.

Ракитин почувствовал себя совсем неловко. С огорчением понял, что в разговоре с этим человеком допустил промах, и сейчас уже навряд ли получится у них взаимопонимание.

Надо было закругляться.

Он встал, надел фуражку и, уже прощаясь, спросил на всякий случай:

— А есть у вас сотрудник по имени Павлик?

— Нет. И не было. Кстати, со всеми нашими работниками вы можете побеседовать в красном уголке. Я отдам распоряжение, чтобы они встретились с вами.

Сергей поблагодарил заведующего и вышел из кабинета. В этот день он опросил не только сослуживцев Ирины, но и всех ее немногочисленных знакомых, которых ему удалось установить. Но ничего существенного никто из опрошенных не сообщил.

К вечеру Ракитин просто валился с ног. Пора было собираться домой. Он купил по пути сигарет, зашел в кафе и без всякого аппетита проглотил там два бутерброда с колбасой, мечтая лишь добраться до постели. Но не успел он подойти к дому, как лицом к лицу столкнулся с Берестовским, участковым инспектором, высоким, атлетически сложенным лейтенантом, широченные плечи которого, казалось, вот-вот разорвут по швам его китель, и с кем он разговаривал утром о Тимошковой, перед тем как отправиться к ней на квартиру.

Как всегда застенчиво улыбнувшись, что совершенно не вязалось с его внешним видом, и стараясь приглушить свой зычный голос, Берестовский участливо пробасил:

— Ну, выудил что-нибудь?

Ракитин удрученно помотал головой.

— А я вот решил тебя наведать. Все-таки на моем участке проживала пропавшая... Н-да, история, — Берестовский помолчал немного. — Значит, говоришь, ничего