фруктов, дешёвых благовоний, керосина, горящего жира, жареного мяса и свежей выпечки.

Допустим, это весьма маловероятная комбинация для сарая. Но вы там. А мы тут. На рыночной площади Попошки-Георгиу. По вторникам, с незапамятных времён (то есть уже лет семнадцать-восемнадцать), проходил Маленький Базарный День. Большой Базарный День — пятница. Маленький Базарный День в основном отводится под торговлю мулами, волами и козлами; только мужчины приходят на Маленький Базарный День. Маленький Базарный День действительно пахнет, как сарай — то есть, как сарай, в котором кто-то пролил уйму пива и огромное количество самого дешёвого очищенного спирта (называемого на местном диалекте „Девичьим Вздохом“). Во вторник выставляется немного снеди или выпечки, мужчины приносят свой собственный обед, а «обед» селян Попошки-Георгиу традиционно состоит из куска козьей колбасы, куска козьего сыра, куска хлеба (не совсем чёрного, скорее серого) и горстки сушёных вишен. Считается, что вишни помогают при плохом пищеварении. В Попошки-Георгиу кишечник считается местом самых глубоких чувств. Когда говорят, что: “Мой лучший мул сломал левую переднюю ногу”, то можно услышать, что при этом добавляют: “Это, словно турецкий нож у меня в кишках”.

А ещё они рассказывают такую историю:

Первый Крестьянин: Вчера я пришёл домой и застал свою жену в постели с козопасом.

Второй Крестьянин: Что же ты сделал?

Первый Крестьянин: Объелся вишен.

Выслушав эту историю, особенно после первой половины второй бутылки «Девичьего Вздоха», наш крестьянин из Попошки-Георгиу обеими руками схватится за свой вышитый жилет, обольёт свои бриджи, корчась от смеха свалится и закатится в навозную кучу.

Но в пятницу в городе появляется не только крестьянин, но и жена крестьянина, дочери крестьянина, мать крестьянина и тёща крестьянина. Поэтому всё немного отличается. К вышеупомянутым героям прибавляется изрядное количество лавчонок с лентами, свистками, оставшимися пряниками, козьим молоком, религиозными принадлежностями из золота, чистого золота, настоящего золота; а также оживлённая торговля травами, одни для любовных зелий, другие для слабительных.

У палатки травника переминается дряхлая бабулька в шестнадцати юбках и двадцати семи платках, все ржаво-чёрные.

Травник: Чем могу услужить Благородной Даме?

Бабулька: (Стонет, прижимая к спине иссохшие кулачки.) Что-нибудь для пищеварения?

Травник: У меня есть именно то, что нужно.

После этого подходит правнучка бабульки.

Травник: Чем могу услужить Благородной и Прекрасной Даме? Парле ву итальяно, маддам?

Девушка: (Покраснев) (Шёпотом.) Что-нибудь для пищеварения?

Травник: У меня есть то, что вам нужно.

А потом, следом за ней, подходит отец девушки.

Крестьянин: Скажи-ка, ты ведь тут новый? Что случилось со Стариной Йокумом, который раньше держал это место, хах? (Сплёвывает мокроту и слюну.)

Травник: Йокума забодал кабан в Гиперборее.

Крестьянин: Пусть Воскресший Иисус Христос и Все Святые смилуются над его душой, забодать — слишком уж хорошо для него, сукиного сына. Есть что-нибудь для пищеварения?

Ох уж эти лукавые селяне Попошки-Георгиу!

Между тем, только лишь, чтобы показать, что Машина символизирует (a) узкоколейную железную дорогу от (а в этом вопросе и к) Столице Округа, (b) двигатель с одним котлом на местной фабрике, который перемалывает гравий и козье мясо и (c) — но никакого (c) нет — Просто, чтобы показать, что здесь Машина не уничтожила Сельский Дух, традиционную музыку исполняют старик на волынке с одной трубкой, хромой мальчик, который бьёт в цимбалы, не попадая в такт и подвыпившая толстуха с тамбурином. Крестьяне выражают свою острую признательность этой старинной традиции, отплясывая традиционные джиги, портя воздух во время перерывов в музыке и, когда хромой мальчик протягивает руку, награждая его фальшивыми монетами или плюя в его грязную лапку.

И каждый раз, когда исполняется последняя часть этого гвоздя программы, о, взгляните на крестьян — то есть, на прочих крестьян — обеими руками ухватывающихся за свои расшитые жилеты, обливающих свои бриджи, корчащихся от смеха и закатывающихся в навозные кучи.

Также в Обычае, хотя уже много лет не появлявшийся на местной сцене: фигляр в вишнёвом мундире, синих брюках, прикреплённых к башмакам и огромном ветхом сером цилиндре — старики, заметив его, тычут друг друга и говорят: — А-ха-ха, Русский Балагур! Теперь-то мы услышим что-нибудь забавное! — и они ускоряют шаг и теснятся поближе — фигляр жонглирует тремя плодами граната, которые он потом продаст, не прекращая быстрой скороговорки, полной грубых шуток… так или иначе, фрукты оборачиваются кипой буклетов, альманахов, которые он распродаёт, по несколько грошеков за каждый… 

— Все Святые Дни, на германском, глаголицком и латыни, с верными Лунными Знаками и сроками посадки репы, вдобавок уйма выдержек из Священных Псалмов — и здесь он что-то произносит с набожным взглядом и учёным видом, что-то, что крестьяне принимают за Старославянский или Верхненемецкий церковный; затем он подзывает маленького мальчика и достаёт из его уха голубиное яйцо; теперь он жонглирует двумя шарами, теперь только одним.

"Русский Балагур": — Забавно, в начале у меня их было два. (Стучит по себе).

И крестьяне ухватываются за свои расшитые жилеты и…

После всего фигляр удаляется в укромный уголок, в его огромной шляпе — нераспроданные альманахи, на коленях — развёрнутый красный шарф, пересчитывает горсть медяков. Большая часть толпы наблюдает незапланированную часть развлечения, с остроумием собачьей своры. По крайней мере, это так же забавно, как и что-нибудь другое, и имеет дополнительное преимущество, что никто потом не станет собирать пожертвования.

— Приветствую, чистейший, — говорит кто-то жонглёру. Жонглёр медленно оглядывается, одна рука на медяках, не произносит ни слова.

Вновь прибывший — желтолицый мужчина, мужчина с морщинистым безволосым лицом; он облачён в шильдиц, усеянный каплями свиного навоза. — Приветствую, чистейший, — повторяет он.

Фигляр улыбается слабейшей из улыбок. — Положим, — произносит он, — Вы смотритесь гораздо чище меня.

Шильдиц кланяется. — Я — белый голубь, — говорит он, — источник беспокойства удалили, когда я был ещё мальчиком. Тогда не было закона против этого… Но вы — нет, вы — чистейший. Вы знаете Старый Язык. Я слышал, как вы говорили на нём, когда произносили их ложные псалмы, да, я слышал. Но я не знаю.

Эти двое быстро оглядываются вокруг, их руки встречаются под красным платком. Платок двигается от ветра? Их пальцы движутся