- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (21) »
насморк. От сырости. А он будет водолазом.
Просто смех! Плавает — хуже не бывает, а уж ныряет — смотреть тошно. И туда же — водолазом!
Водолечебница рядом с домом Костика. Она за высоким забором из чугунных прутьев. Так что Костик и Шурка — соседи, а раз соседи, — значит, часто видятся, а уж если они увидятся, — непременно подерутся.
Начинал всегда Шурка. Чего он только не придумывал!
— Костик, — кричит, — Костик, давай мириться!
Костик удивлённо оглядывается. Шурка стоит у калитки и машет рукой. — Иди сюда, иди! Ну фто мы всё ссоримся и ссоримся. Мне мамка велела помириться.
Костик медленно подходит и думает: «А правда, что мы цапаемся всё время, как дураки? Ладно уж, помирюсь с ним. Не стоило бы, но помирюсь». И он протягивает руку. В тот же миг Шурка делает быстрый шаг вперёд, молниеносно отвешивает Костику две звонкие плюхи и захлопывает калитку. Ошеломлённый Костик видит сквозь навернувшиеся слёзы, как Шурка спокойно запирает калитку, и слышит его противный шепелявый голос: — Фто, схлопотал по морде? Заработал? Я тебе ештё не так дам. Иф, мириться захотел! Костик ревёт от злости, а Шурка прыгает по газону, как сумасшедшая обезьяна, и смеётся. Но в открытую Костик всегда побеждал. Просто он был сильнее Шурки. Шурка знал это и потому придумывал всякие хитрые штучки. Когда же бывал бит, то, размазывая кулаком слёзы и шмыгая носом, начинал ругаться. Делал он это виртуозно. А Костику становилось жалко его. Но если Шурка замечал это… О, тогда он от ярости даже шепелявить переставал и снова лез на Костика. — У, белобрысая воша! — кричал Шурка. — Ты лучше скажи, где твой папочка? — А твой? — Мой-то похороненный, а вот где твой? Скажи, скажи! А что Костик мог сказать? Он и сам не знал.
Только после этого Костик услышал грохот. Он обернулся к Шурке, но того уже не было, а здание водолечебницы как-то странно изменилось. Костик бросился домой. В доме три входа, Костику надо в средний. В средний, в средний, в средний… Издали Костик видел, как в дом вбегают незнакомые люди. «Что им надо? Прячутся, наверное», — успел он подумать, и сейчас же раздался такой грохот, который и сравнить ни с чем нельзя. Много позже Костик постукал друг о друга два большущих стальных бильярдных шара — и получился звук чем-то похожий. Зародыш того звука. Если бы эти шары увеличить в тысячу раз и ударить снова, это был бы звук бомбёжки — оглушительный, звенящий, ужасный звук. Но тогда Костик ничего этого не подумал. Он просто прижался к старому толстому кедру, оцепенел от страха и закрыл глаза. А когда открыл их, здания Дворца культуры, белого, недавно выстроенного, не было. На его месте висел купол дыма, и оттуда летели камни. От удивления Костик вскрикнул и побежал. Но дверь, его дверь, была заперта! Он побежал к соседней — и та закрыта. Сам не понимая зачем, он побежал вокруг дома. Лишь бы не стоять. Костик снова увидел водолечебницу и понял, чем она изменилась, — откололся угол, будто его отрубили топором. А вокруг всё грохотало. Костик снова подбежал к своей двери. Подёргал — заперта, и как заведённый побежал дальше. Вдруг соседняя дверь отворилась, из неё выскочил дядя Саша Дорошенко. Опираясь на костыль, он сгрёб Костика в охапку и втащил в дом. — Вот оно, Лизавета, твоё сокровище. Прогуливается, паршивец! — крикнул он. И Костика обхватили тёплые бабушкины руки. Он зарылся лицом куда-то ей в живот, вцепился руками в юбку и всхлипывал, и дрожал. А бабушка тоже плакала, гладила Костика и говорила какие-то ласковые, непонятные слова.
Костик удивлённо оглядывается. Шурка стоит у калитки и машет рукой. — Иди сюда, иди! Ну фто мы всё ссоримся и ссоримся. Мне мамка велела помириться.
Костик медленно подходит и думает: «А правда, что мы цапаемся всё время, как дураки? Ладно уж, помирюсь с ним. Не стоило бы, но помирюсь». И он протягивает руку. В тот же миг Шурка делает быстрый шаг вперёд, молниеносно отвешивает Костику две звонкие плюхи и захлопывает калитку. Ошеломлённый Костик видит сквозь навернувшиеся слёзы, как Шурка спокойно запирает калитку, и слышит его противный шепелявый голос: — Фто, схлопотал по морде? Заработал? Я тебе ештё не так дам. Иф, мириться захотел! Костик ревёт от злости, а Шурка прыгает по газону, как сумасшедшая обезьяна, и смеётся. Но в открытую Костик всегда побеждал. Просто он был сильнее Шурки. Шурка знал это и потому придумывал всякие хитрые штучки. Когда же бывал бит, то, размазывая кулаком слёзы и шмыгая носом, начинал ругаться. Делал он это виртуозно. А Костику становилось жалко его. Но если Шурка замечал это… О, тогда он от ярости даже шепелявить переставал и снова лез на Костика. — У, белобрысая воша! — кричал Шурка. — Ты лучше скажи, где твой папочка? — А твой? — Мой-то похороненный, а вот где твой? Скажи, скажи! А что Костик мог сказать? Он и сам не знал.
Бомбёжка
На этот раз они не подрались. Да и не получилось бы: между ними был забор. Они даже не ссорились. Костик стоял под алычовым деревом и смотрел на залив. А Шурка учил его нехорошим словам. Слова были такие скверные, такие ужасные, что даже сам Шурка не решался произносить их громко. Он говорил шёпотом и всё время оглядывался. А Костик стоял и не знал, что делать. И страшно было, и уходить не хотелось. Он старался не глядеть на Шурку. Смотрел на залив. Залив был полукруглый. Синий-синий. Странно, море называется Чёрное, а чёрным не бывает. Синим бывает, зелёным бывает, даже рыжим, а чёрным — никогда. Вдоль самой воды, по высокой насыпи, проходила железная дорога. Рельсы плавным полукругом повторяли линию берега. Блестели на солнце. Морю было жарко. Оно лениво-лениво шевелило маслеными боками. А потом из тоннеля выбежал весёлый паровоз с зелёным хвостом вагонов. Костику казалось, что паровоз от радости покрикивает… Дальше всё произошло стремительно и страшно. Из-за верхушек кипарисов, так низко, что из рогатки попасть можно, выскочили самолёты с чёрными крестами на крыльях. Перед весёлым паровозом выросли чёрные кусты. Потом паровоз споткнулся, вагоны, как игрушечные, поползли друг на друга и покатились в море.Только после этого Костик услышал грохот. Он обернулся к Шурке, но того уже не было, а здание водолечебницы как-то странно изменилось. Костик бросился домой. В доме три входа, Костику надо в средний. В средний, в средний, в средний… Издали Костик видел, как в дом вбегают незнакомые люди. «Что им надо? Прячутся, наверное», — успел он подумать, и сейчас же раздался такой грохот, который и сравнить ни с чем нельзя. Много позже Костик постукал друг о друга два большущих стальных бильярдных шара — и получился звук чем-то похожий. Зародыш того звука. Если бы эти шары увеличить в тысячу раз и ударить снова, это был бы звук бомбёжки — оглушительный, звенящий, ужасный звук. Но тогда Костик ничего этого не подумал. Он просто прижался к старому толстому кедру, оцепенел от страха и закрыл глаза. А когда открыл их, здания Дворца культуры, белого, недавно выстроенного, не было. На его месте висел купол дыма, и оттуда летели камни. От удивления Костик вскрикнул и побежал. Но дверь, его дверь, была заперта! Он побежал к соседней — и та закрыта. Сам не понимая зачем, он побежал вокруг дома. Лишь бы не стоять. Костик снова увидел водолечебницу и понял, чем она изменилась, — откололся угол, будто его отрубили топором. А вокруг всё грохотало. Костик снова подбежал к своей двери. Подёргал — заперта, и как заведённый побежал дальше. Вдруг соседняя дверь отворилась, из неё выскочил дядя Саша Дорошенко. Опираясь на костыль, он сгрёб Костика в охапку и втащил в дом. — Вот оно, Лизавета, твоё сокровище. Прогуливается, паршивец! — крикнул он. И Костика обхватили тёплые бабушкины руки. Он зарылся лицом куда-то ей в живот, вцепился руками в юбку и всхлипывал, и дрожал. А бабушка тоже плакала, гладила Костика и говорила какие-то ласковые, непонятные слова.
Эвакуация
Когда бомбёжка кончилась, пришла мама. Костик увидел в окно, как она бежит в белом халате, — наверно, не успела снять. Он выскочил на крыльцо. Мама сразу остановилась, взялась руками за горло и села на поленницу дров. Она смотрела на Костика и растерянно улыбалась, а из глаз её текли слёзы. — Ты чего плачешь? — спросил Костик. — Ты ранена? Мама покачала головой. — А отчего? — Оттого, что ты, дурачок, живой и невредимый. Она схватила Костика, затормошила, больно прижала к себе и не отпускала — будто боялась, что он исчезнет. — Я чуть не умерла от страха, — рассказывала она бабушке. — Дворец культуры разбомбили и водолечебницу… Я всё думала, пока бежала: хоть бы только ранены были, хоть бы не насовсем. — Мам, а я всё первый видел. Как поезд побили. Он бежал такой весёлый, а они его — бац! — и в море! — Да, будет нам работы, — медленно сказала мама. — Уже все коридоры забиты, в саду раненые лежат, а всё несут и несут. Мама потёрла ладонями лицо. — Мать твоего дружка принесли. — Какого дружка? — подскочил Костик. — Шурки. — Анну?! Боже мой, несчастье-то какое! — воскликнула бабушка. — А что с ней? — Плохо с ней, — сказала мама и отвернулась. Лицо у неё стало строгое, даже сердитое. — Вот что, мои милые, придётся вам эвакуироваться. — Как это? — испугалась бабушка. — А так. Уехать. И Шурку возьмёте. Я Анне обещала. Пропадёт мальчишка один.- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (21) »