коридор. Вернулась со свертком.

— Держите. Или нет, я сама открою… Вот, надевайте.

— Что это? — Дубровский рассматривал паутинку из проводов. — Давление мерить?

— Надевай, деда. Мы уже давно решили. Чтоб ты не скучал.

Аня помогла Дубровскому натянуть странную шапочку.

— А это пульт. Для управления чудесами, — Аня расплылась в улыбке. — Я сама программировала!

Щелк.

Воздух в гостиной задрожал, качнулся. Боковым зрением старик заметил какое-то движение. Слева, на диванчике.

Женщина в голубом платье. Улыбается и машет.

— Видите что-то особенное? — Аня поправила уголок паутинки, и женщина стала четче.

— Ви… Да… Женя. Дочка! Привет! — Дубровский приподнялся со стула.

— Она пока не разговаривает, я успела только образ прошить. У Андрея списала. А речь, голос — еще доделаю. Вам нравится?

Дубровский наклонил голову, чтоб не смотреть. И чтобы они не видели его глаз. Хотелось стряхнуть паутинку. Порвать ее и растоптать.

Ненастоящая Женя смеется над ним. Гляди на меня, говорит. Это ради меня ты позволил сотворить Андрюшу? Чтобы я не плакала?

— Я пойду… — Дубровский неловко потянулся к шапочке. Женька мигнула напоследок и пропала. — Пойду. Всё хорошо.

В голове тяжело бухает кровь. Он с трудом дошел до постели и, не раздеваясь, лег.

— Блин, из-за меня твой дедушка расстроился, — Аня уткнулась Андрею в плечо. — Сильно обидится?

— Брось ты. Он вообще странный в последнее время. Может, возраст… Захар, убери со стола, — Андрей погладил её по волосам. — Ты спать уже хочешь?

Она потянулась. Ноготками провела по петлям на свитере. Андрея бросило в жар…

Самовар им так и не пригодился. Захар слил воду, разобрал его и уложил в кладовой. Прибрался в гостиной. Мимоходом просканировал нейроинтерфейс-паутинку — тонкая работа.

***

— Деда, смотри, какой высокий змей!

— Не высокий, а высоко летит. Держи крепче!

Начало мая. Трава еще не выросла по колено. Солнце то ныряет за облака, то слепит, даже сквозь темные очки.

Андрюшка бежит за змеем, запинается о камень, но тут же встает.

Воздух густой от ветра, как сироп.

— Деда-а! Смотри, как я могу! — Андрюшка хмурится от важности. Высовывает по привычке кончик языка. Выставил короткую ножку вперед и пригнулся. Катушка падает на траву, внук ойкает и хватается за бечевку.

Она дрожит, извивается. Змей танцует.

— На руку, слышишь! На руку намотай, пока не… — поздно. Порыв ветра дернул змея в сторону леса.

Андрюшка бросил бечевку, дует на руки.

Дубровский подбежал ко внуку, упал на колени.

— Покажи скорее. Сильно пожгло?

— Улетел… — Андрюшка изо всех сил не плачет. Шмыгает. — Деда, догони!

— Мама тебе дрона купит.

Ладони содраны в кровь. Не уследил за ребенком. Женька опять разорется. Говорила, мол, ерундой страдаете. Не понимает…

— Не хочу! Хочу твой змей!

— Тихо, малыш. Ну, что ты. Андрюша, Андрюшка… — Дубровский поднял внука на руки. Качает. — Андрюша, Маленький…

— Деда? Деда, спишь? — другой, уже взрослый Андрей склонился над ним. — Ты звал?

— Как… как твои руки? Покажи мне.

— При чем тут руки?

— Покажи! — Дубровский поднялся на локте. Темно, только в коридоре дежурная подсветка. Вот они. Тонкие белые шрамы от бечевки. На правой чуть глубже, заметнее.

— Дед, пугаешь. Чего случилось?

Ты. Ты со мной случился.

— Ничего. Сон плохой…

— Ну, как знаешь. Если что, зови, дверь закрывать не буду. Или Захара кликни, — Андрей встал, собираясь уйти. Старик удержал его за руку.

— У вас с Аней. С Анной хорошо всё?

— Ну… Ты же видел.

Видел.

— Скажи сам. Всё в порядке?

— Конечно. Не волнуйся. И… это, не обижайся. Она подарок хотела сделать.

Сделала…

— Ну всё, иди. Не обижаюсь.

***

Каждое утро следующей недели ничем не выделялось. Завтрак. Свежее белье на спинке стула. Дубровский не задерживался с детьми. Допив чай, уходил почитать новости или на прогулку. Андрей стал отпускать из дома одного.

Что всё это значит? Дубровский пошел на второй круг по кварталу. Ждут разрешения на брак. Андрей напортачил с документами, и пришлось заново подавать заявку. Все равно дети счастливы. И поэтому смотреть на них невыносимо. Притупившееся за последние несколько месяцев чувство тревоги, когда старик исподтишка изучал внука, вернулось и стало сильнее.

Он чувствовал, Аня делает то же самое. Смотрит на них. На Андрея. Перестает улыбаться, стоит Дубровскому зайти в комнату. Утыкается в планшет или под любым предлогом выходит.

По ночам они спят бок о бок. На той самой постели, где спал настоящий Андрей. Девочка не видит подмены.

И я не вижу. Старик на ходу пнул мелкий камешек. Реголит по красивой дуге пролетел над тротуаром. Чиркнул по заборчику и нырнул в искусственный сад.

На его руках те же шрамы. И еще. Один раз Захар не успел унести ношеную футболку Андрея из ванной. Старик подобрал её. Вдохнул запах. Такой же, как тридцать лет назад. Легкий, но острый. Родной.

Остановился возле своей ограды. Нужно перевести дыхание и собраться.

Шлюз протяжно пискнул. Загудели моторы, разбавили вакуум кислородом. На секунду Дубровскому стало дурно от перепада давления. Быстро прошло. Скафандр продулся от уличной пыли. Еще один писк, теперь короткий, и шлюз пропустил Дубровского к дому.

На ходу он снял шлем. Расстегнул верхний клапан скафандра, вдохнул. Почувствовал смешанный запах алиссума и ибериса от альпийской горки.

Эти цветы нравились Женьке. И сейчас, наверное, нравятся. Последний раз они виделись восемь лет назад, еще на Земле. Женька пришла попрощаться, Андрей уговорил.

Ни объятий, ни поцелуев. Постояла в стороне и отвернулась, когда Дубровский зашел в космолифт. Так и не может простить за развод, за мать. Дело прошлое.

Не раздеваясь, он сел в плетеное кресло на веранде. Прикрыл глаза рукой.

Как не вовремя. Еще хоть бы год. Страшно снова быть одному. С этой дебильной шапочкой в придачу. А может, еще образуется. Не дадут разрешение. Не отпустят Андрюшку с работы. И старики местные — невыносимы. Лучше совсем не видеться с ними.

Мысли наползают друг на друга. Жутко, но не понятно, от чего именно.

Узнает Андрей. Не простит. Деда, зачем я тебе такой. Зачем я вообще? Верни всё обратно.

Потом, конечно, узнает мать. Женя. Милая, прости меня. Не сберег.

И тогда всё впустую…

Старик услышал шаги. Приоткрыл глаза — Захар.

— Уходи. Слышишь? Или нет. Стоять.

Андроид уставился на него резиновыми глазами. Не понимает.

— Сделай кофе. Черный, две ложки коньяка. Марш.

Кивнул. Неловко развернулся на пятках и скрылся в доме.

Нужно, чтобы Аня уехала. Сама.