японца.

Мы последовали совету врача ЦУПа и приняв по рекомендуемой таблетке позволили себе час сна. Затем необходимо было узнать о причине возгорания. С местом, где возник пожар вопросов не возникало. Наш восточный друг прибыл на “Союзе”, который и загорелся. По его словам, после стыковки и выравнивания давления, он открыл люк и ничего не почувствовав спокойно перелетел в американский модуль. Андрей же утверждал, что сразу учуял подозрительный запах. Но, как и я, не сразу его опознал. Заглянув в прибывший корабль, он сразу увидел, что мешочек, установленный на фильтре горловины с кислородными шашками, тлеет!

— Я даже глазам не поверил сначала, — говорил он мне, — представляешь?! Тлеет зараза! 408 км над Землёй. Вокруг космос, звёзды, мы в герметичной станции, а она — гнида смотрит на меня и тлеет!

Мы вдвоём находились в спускаемом аппарате пришвартованного “Союза”. Такие грузовики, как “Прогресс” могли брать около трёх тонн груза. Но “Союзы” изначально выпускались, как транспортные корабли. Управляемые, способные доставлять на “Мир” и возвращать людей на Землю, поэтому количество груза на них было крайне ограниченным. Поскольку Наоки прилетел один, небольшая часть груза была в спускаемом аппарате на местах для пилотов. Там-то и была прикреплена установка с злополучными шашками.

Внизу на полу был установлен какой-то ящик. Мы сразу с Андрюхой обратили на него внимание.

Во-первых, потому что он не был похож ни на один из ранее доставляемых грузов. Он был деревянным. Обычный деревянный ящик из тонких деревянных реек. В давно забытых универсамах таких было полно.

Второе, что сразу бросалось в глаза и мгновенно вызывало кучу вопросов, это то, что вся спускаемая капсула выглядела так, как должно выглядеть любое место после пожара. Кроме одного. Ящик будто поставили сюда, когда пожар закончился. Хотя, учитывая, что он был из дерева, ему-то как раз должно было достаться больше всего.

— Да он же вообще должен был сгореть… — задумчиво пробормотал Андрей.

Мыслили мы в одном направлении.

— А что там? — громко обратился я к Наоки, который возился в бытовом отсеке.

Наоки отвлёкся, просунул голову к нам в отсек и уставился на ящик. Мне показалось, что он тихо выругался. Переплыв в капсулу, он с удивлением потрогал ящик.

— Это невозможно, — японец больше ничем не выразил своих эмоции. Хоть бы брови нахмурил, что ли…

— Это невозможно, — кивнул Андрей, — но реально.

— Там Лантана Камара, — медленно, чуть не по слогам произнёс Наоки. — Джоанна, наш фитопатолог отправила это сюда и …

— Стоп, стоп! Фитопатология это же…что-то связанное с болезнями растений? Нет?

— Да, правильно.

— Прекрасно! Они там что? Охренели совсем?!

— Погоди, Андрей, — Наоки поднял верх руку. — Погоди. Там немножко другое. В этом цветке…

— Так эта дура нам ещё и цветочек…

— Андрюха, дай ему сказать, — я решил, что надо сначала выслушать Наоки, а потом разобраться, какого чёрта нам больные растения решили отправлять.

— Да. Я хочу закончить, — Японец сделал небольшую паузу. — Джоанна…

— Дура!

— Андрей!

— … Этот цветок прошёл все лабораторные исследования. И никаких инфекционных или биотических заболеваний у него не выявлено. Более того, НЕ инфекционных заболеваний, обусловленных действием абиотических факторов тоже не обнаружено.

Мы молча смотрели на японца, потому что внятного ответа мы так и не услышали.

— Оно… Как бы это сказать? — Было похоже, что Наоки сам не в силах точно сформулировать ответ. — Оно болеет душой.

— Душой, значит, — поняв, что растение без инфекций, Андрей явно расслабился. — Так нам, что? … Станцевать может для него?

— Дело не в нас. Фитопатологи считают, что для Лантаны Камары надо изменить условия существования. Поменять образ жизни, понимаете? Попробовать пожить там, где отсутствует сила гравитации…

— Заняться им, я вижу, больше нечем на Земле. — Андрей осторожно открепил ящик от пола и медленно поплыл с ним на станцию.

Мы молча, словно хоронили этот “фикус”, последовали за ним.

Андрей на правах командира, решил, что вскрывать ящик и знакомиться с новым “гостем” нужно в европейском модуле “Коламбус”, где проводится большинство медицинских исследований.

Установив ящик на одну из рабочих стоек, мы сначала попробовали рассмотреть растение сквозь небольшие щели. Но поскольку ни черта не было видно, Андрей решительно, но аккуратно вскрыл ящик и вытащил небольшой горшок с цветком.

Сложно сказать, что я испытал в тот момент… Во мне будто что-то поднялось и медленно опустилось. Я почувствовал, как участилось моё дыхание. Пульс увеличился. И странное, очень давно забытое ощущение внизу живота… Вот что я испытал в ту секунду, когда увидел этот растение.

Оно было небольшим. Высотой сантиметров 30. Зелёные сердцевидные листики и среди них зонтичные соцветия-бутоны, состоящие из мелких многочисленных цветочков. Снаружи они были ярко-жёлтого и нежно-красного цвета. А внутри — светло-фиолетовыми. И запах… Невероятный аромат, шедший не только от соцветий, но и от стеблей и листьев. Я покосился на Андрея и Наоки. Они не смотрели на цветок. Они рассматривали меня. И тут я почувствовал, что краснею.

— Проверяли на инфекции, говоришь? — обратился Андрей к японцу.

— Конечно исследовали, — тот был невозмутим.

— А с ним тогда что? — Андрей кивнул на меня. — Он же даже не притронулся к нему, а уже смотри, как кожа покраснела!

Наоки прикоснулся к моему лбу. Приложил палец к шее.

— У цветка нет инфекции, — японец еле заметно улыбнулся. — Константин, по-моему, просто влюбился.

— Иди вы, ей Богу! — я хотел резко развернуться, но в невесомости это произошло нелепо. Я просто дёрнулся, как подвешенная кукла, и лицо из красного цвета превратилось в серовато-пунцовый. Хотелось разреветься.

— Бред. — услышал я за собой голос Андрюхи. — Костик, давай-ка я у тебя кровь возьму на анализ.

Но я был слишком взбешён, чтобы ухватиться за спасательный круг, который сам того не ведая выбросил мне Андрюха и вылетел из “Коламбуса”, как пробка. По инерции пролетел шлюзовой отсек и оказался в японской лаболатории. Нет, не сюда мне надо было!

Развернувшись, я пролетел через “Дестани”, Node1, Node3 и оказался наконец в “Куполах”, — небольшом полусферическом модуле, состоящего из семи больших иллюминаторов, обращённых к Земле. Этот модуль был для экипажа не только местом работы, но и своеобразной территорией для релаксации. Здесь я надеялся прийти в себя. Закрыв глаза, я попробовал понять, что же со мной только что произошло…

“По-моему, он просто