Вдруг мужчина сделал странное предложение. Я ожидала чего угодно, но он предложил прийти еще раз сегодня вечером, чтобы почтить память их погибшей "актрисы ветра" самым феерическим представлением.
Они стали моей духовной семьей, как я могла отказать им? Я чувствовала себя виноватой и обязанной. Сказала, что приду.
До начала представления было четыре часа, а последний поезд в сторону Малаги уходил в двенадцать часов ночи. Я выигрывала во всем. У меня было время развеяться, погулять, посмотреть собор, и я решила сделать все правильно: выпила кофе с пирожным в кафе рядом с Кафедральным собором, выкурила две сигареты. Тонкую с вишней и толстую с мятной кнопкой. Оставила на чай официанту и купила билетик в собор. Я походила там около часа, послушала проходящую экскурсию. На начала представления оставалось два часа. Пришлось устраивать экскурсию по городу, чтобы скоротать время. Выходя из собора, я показала язык бестолковому охраннику и убежала.
Два часа пролетели быстро в ожидании последнего выступления. К назначенному часу мужчина в шляпе вновь зазывал всех пройти в собор. Я даже ему улыбнулась, а он приподнял шляпу в ответ. В соборе все было каким-то другим. Был другой запах, а иногда, в уголке глаза, мне виделась какая-то рябь. До ушей доносился смех и голоса, но так, как будто я каталась на карусели, голоса то приближались, то отдалялись. Слышался скрип половиц в соборе, где по всему полу кафель. Я списывала слуховые и визуальные галлюцинации на посттравматический синдром. Обострившийся тем, что я вернулась на место "преступления". К удивлению, возле сдвинутых лавочек, все было убрано. Девушки гимнастки готовились к выступлению, на них были черные платья. Я с пониманием села в первый ряд и положила рюкзак под лавку. Пока люди собирались, мне захотелось помолиться. Закрыв глаза, я молилась, думая про то, что люди громко топают и садиться неаккуратно, сдвигая своим телом лавки. Думала про то, смотрят ли сейчас на меня и пальцами нащупывала лямки рюкзака под лавкой. Когда я перестала молиться, девушки были готовы начинать. С потолка больше не тянулись ленты, кроме одной, в центре. Видимо, в память о погибшей вчера девушке. Люди расселись, замолчали. Я снова слышала скрип, но голова моя погружалась в пьянящий дурман. Девушки выглядели очень красивыми. Четыре девушки в черных платьях стояли по разные стороны импровизированной сцены, еще четыре — в центре. Они разом щелкнули пальцами и начали танцевать. Без музыки, как и в прошлый раз. Ритм они отбивали, топая каблуками, щелкая пальцами, иногда одновременно напевая. Они кружились в танце, прыгали, юбки их платьев разлетались от грациозных движений, а я улыбалась. Плакала и улыбалась. Их танец — божественный. Не знаю сколько прошло времени, но они разом остановились и разошлись по местам, которые занимали в самом начале представления. Они медленно подняли руки вверх и запели. Зрители начали петь им в ответ, я тоже громко повторяла звуки, прикрыла глаза… Но, не успев понять, что произошло, открыла их медленно, когда впереди разгорелось пламя. Я смотрела на стол огня посреди сцены, на желтые языки пламени, на черный дым, поднимающийся наверх… А девушки все пели. Вдруг, прямо ко мне, из огня, держась за руки вышли три гимнастки, державшиеся за руки. Они появились из огня и остались невредимыми. В их зрачках плясал огонь, из рта вырывались языки пламени, но они оставались невредимыми. Я подумала, что это потрясающие спецэффекты и громко захлопала в ладоши. Мои аплодисменты заглушила кульминация пения девушек — они начали притоптывать по половицам. Опустив взгляд на их ноги, я увидела, что огонь из центра сцены после каждого стука ногами, подбирается, как змея, к моей лавке. Крепко сжав кулаки, я оглянулась и увидела за своей спиной, что от блистательного собора остались черные стены, люди, сидевшие на скамьях, поют, как пьяные. По черным стенам собора огонь распространяется быстрее чумы. К девушкам, вышедшем из огня, подошли остальные властительными моего разума, моих глаз и представления. Они пели песню на неизвестном мне языке, стоя в огне и заливались смехом, после каждого припева. Когда горячее пламя ущипнуло меня за ногу, а легкие сжало от дыма, я окончательно пришла в себя. Я побежала из собора, который будто бы схлопнулся до масштабов приходской церкви. За мной бежало еще несколько человек, многие меня опережали и выпрыгивали из собора с нечеловеческой скоростью. Выбежав из собора, на ступеньках я поняла, что оставила рюкзак с документами, деньгами, телефоном и вещами внутри. Понимаю, что без рюкзака я окажусь еще в большей беде, чем пожар, я уже развернулась и побежала обратно, к дверям, но меня кто-то остановил. Чьи-то крепкие руки сжали мои плечи и начали оттаскивать от входа в собор. Он полыхал, в прямом смысле слова, за несколько минут весь собор утонул в огне. Он захлестнул его стены, его окна выстреливали и осколками осыпались на площадь. Обернувшись назад, я увидела, как из окон собора выглядывают люди, выталкивают друг друга, тем самым полностью перекрывая себе выход из окна. Они кричат, оказавшись в западне. Зрители, которые не успели выбежать из собора, так и остались внутри стен, охваченных огнем.
Все это время, меня кто-то вел, держа за плечи. Я кашляла, спотыкалась, сердце льдом кололо голову, и я ничего не понимала, кроме того, что собор горит. Не слышала ничего, кроме слов моего спасителя. Он говорил, что мы спаслись от великого зла, что мы уберегли себя от мести акробатической группы людей, которые винили зрителей в смерти одной из них. Он называл девушек ведьмами, а зазывалу, мужчину в шляпе, самим дьяволом.
Я не поднимала голову, смотрела на то, как неуклюже переставляю свои ноги, испачканные в саже, и слушала голос неизвестного спасителя. Но как только мы покинули площадь перед собором, я выпрямилась… вздохнула