пока работу не доделаю. За лопату берусь, а руки хлеще болеть начали. Опухли пальцы. Терплю. Убрал, вроде, а все грязно кажется. Вонища эта уже доканывать стала. Пошел шапку искать. Пока искал, обнаружил и во втором, и в третьем лепешки. Сколько можно? Убираю, а ладони болят, плечо ноет. Сил уже нет, оказывается. Такой уверенный был, а сам себя подвожу. Смрад уже до мозга пробирает, задыхаюсь. И так это мне надоело. В пятом стойле убираю, а лошадь прямо в лопату мне валит. Так это меня разозлило! Подхожу ей прямо к морде, в глаза смотрю.

– Ты чего это делаешь? Тут вас таких целое стадо, а я – один! Сколько же это можно продолжать? Ты хоть немного терпежа имей! Целый день тут с вами, а вам ведь безразлично абсолютно! Или ты думаешь, что это мне надо?

А в глазах ноль понимания.

– Глупая ты!

Только от нее отвернулся, она мне в затылок как чихнет! Полный воротник, волосы и шея – всё липкое!

Вот как вышел тогда из загона, так больше и не возвращался. Да и с животными никогда больше не работал.

Сколько лет прошло с тех пор, так и не понял, кому это все надо было. Но вспоминаю с годами все чаще тот случай – шапку ведь там так и оставил. Жалко.

Подарок

– Какая замечательная книга, можно взять почитать? – студентик вытащил находку из пыльной глубины полки, стоящей за спиной убирающей со стола тетушки.

– Возьми.

Тетушка даже не повернулась.

Студент гладил толстый корешок, с хрустом перелистывал страницы, увлеченно пробегая по ним глазами, регулярно поглядывая на тетушку, которая гремела фарфоровым, еще не остывшим от чайного жара, сервизом.

– Спать сегодня ляжешь в моей комнате, там тебе уже постелено. Можешь туда отправляться.

– Тетушка, а где же сегодня будешь спать ты?

– Там.

Тетушка кивнула в сторону дивана и удалилась на кухню.

***

– Не спишь, тетушка? – шепот разрезал темноту.

– Нет еще, – ответила тетушка, повернутая лицом к ковру, висевшему над диваном.

– Какая замечательная книга, очень интересная!

– На…– она вдохнула, – здоровье…– выдохнула тетушка и отошла в царство морфея.

***

Тепло утреннего солнца мешало остывать кипятку в кружке студентика.

– Замечательная книга, – бубнил себе под нос студент, водя пальцем по строчкам первой страницы.

Чайник пустел.

– Эх, тетушка, спасибо за приют! И спасибо за книгу! Замечательная книга!

Тетушка посмотрела на племянника.

– Это тебе спасибо за книгу, ты же мне ее дарил.

Лицо студента скрывала обложка книги, но едва уловимая вибрация воздуха выдала его ухмылку.

***

К вечеру того же дня сервиз занимал свое обыкновенное место в серванте, а книга – на полке рядом.

Жнец

Девочка с золотой косой гладит кошку в последний раз. Больше маленькая ручка не будет гулять по этой пушистой головке. Больше ласнящаяся дуга не будет тереться в ногах маленького человечка. Больше не слышно будет в этом доме ласкового мурчания по ночам. Скоро шерсть появится там, где ее никогда не бывало в этом доме: в раковине, на плите, на наточенных ножах. Скоро белоснежная шерсть обагровится. Скоро, как всегда, родители уйдут на работу в поле. Единственное необычное сегодня в этом доме – это внезапно появившаяся вчера кошка, прибившаяся к маленькой девочке на улице. Родители поворачивают ключ в замке. Кошка поднимает голову. Девочка смотрит в зеленые глаза. Ни здесь, ни где–то ещё больше девочку не найдут. Единственным оставшимся следом девочки на этой земле останется ее золотая длинная коса, висящая меж других таких же, в старом шкафу старухи из дома напротив. Девочка гладит кошку в последний раз.

Непрятки

Темнота. Я один. Слышно только шаги вокруг. Он меня ищет. Мне очень страшно. Это не прятки – если меня найдут, то игра закончится совсем. Навсегда! Он не знает, где я. Но он хочет меня найти. Слышно, как он уходит далеко. Я со всей силы слушаю, что происходит вокруг. Если он уйдет совсем далеко, то я, наверное, успею выскочить и найти другое место. Место понадежнее. Что я ему сделал? Я ничего такого и не делал совсем! Мне очень жарко. Здесь столько одежды! Мне уже нечем дышать! Сколько мне еще здесь сидеть? Он, вроде бы, далеко. Надо приоткрыть дверцу, чтобы стало хоть немного легче. Тише… Тише… Нет! Он услышал скрип!

– Вот, где ты спрятался. Я тебя нашел.

– Папа, пожалуйста, не надо!

От любящих жены и дочери

Жил человек. Его всегда окружало огромное количество вещей: игрушки, велосипед, перочинные ножички, старые газетные вырезки, книги, гитара, вечерняя лавочка в свете фонаря, дерево с вырезанным на нем обещании вечной любви, билеты в кино, квартира с матрасом посередине, обручальное кольцо, пеленки, отчеты по работе, записка в пустой квартире, заявление на развод, рабочее кресло, клавиатура, какие–то документы с подписями, билеты на самолет, микрофон на столе конференц–зала, хрустящие банкноты, благодарственные письма почетному работнику, заявление «по собственному», грядки в огороде, телевизор, очки в толстой оправе, рецепты, таблетки, аппарат ИВЛ. А под этим камнем только костюм и бархат.

Говорящие

Здравствуй, отец! Когда ты приедешь? Я очень скучаю! Нас не обижают, но постоянно заставляют молиться. Хорошо только, что мама рядом! Когда нас отпускают погулять, я всегда бегу к ней! Мы часто с ней разговариваем. Я рассказываю ей обо всем, а она отвечает. Правда, когда ты только уехал, она больше со мной разговаривала. Даже больше, чем до того, как ее похоронили! Я знаю, что она болела и часто засыпала так, что ее никто не мог разбудить, и только поэтому редко меня пускали к ней. Но даже вечером после похорон, она сразу же начала говорить со мной! Колокольчик на ее могиле прямо не умолкал! Я так радовался! Но уже через два дня колокольчик стал звонить реже. Теперь звонит совсем редко, почти никогда. Мне очень грустно от этого. Но иногда она реагирует на мои слова! Знаешь, отец, у меня мало друзей в приюте. Но перед грозой, я сбегаю к маме в гости, не смотря на запрет пастора и сильный ветер, который пытается меня прогнать. Вот тогда–то мне особенно радостно! Тогда все жители кладбища просыпаются! Колокольчики не умолкают! Они все–все говорят со мной! Только тогда мне не грустно, отец! Но скоро ты заберёшь меня, и мне больше совсем не придётся грустить!

Жду ответа! С любовью, твой сын Пеша.

7 октября 1849 г.

Олька

Еще буквально несколько минут назад…  Хотя, что для нее теперь значат «секунды», «минуты», «часы», «года»? Олька сидела дома за столом, кому–то строчила письмо на клавиатуре, вслух ругалась с кем–то, кого не было рядом, и он не мог ее услышать. Хотя, что для нее теперь значат «кто–то», «кто–нибудь»?  Теперь она сидит