обиды, чем злобы. – И почему он назвал меня шлюхой? Я никогда и ни с кем еще не делала этого!» Да, Лену сложно было назвать уж совсем невинной, не целованной, но девушкой легкого поведения ее нельзя было назвать даже в страшном сновидении. Она в этом году первый раз встретилась с мальчиком. Парнишка был опрятен, красив и на голову выше ее. Лена именно с ним постигла таинство «взрослого» поцелуя, но дальше этого опьяняющего чувством любви ощущения дело не зашло. Воздыхатель пытался опустить руки к ее развивающимся грудкам, но его порыв был встречен весомой оплеухой и бегством ухажера с «места боя». Лена поклялась себе всеми страшными клятвами, которые только знала, что будет хранить себя для единственного, милого и преданного мужа. Время всех любовных истязаний Лена давно уже определила как «после свадебный период». Тем и гордилась, и жила. И как только хватило смелости у этого прыщавого недоумка говорить такие пошлые вещи про нее!
Снова и снова прокручивала Лена фразу брата у себя в голове, словно многократно прослушивая запись магнитной ленты. И вдруг возник вопрос, словно призрак, воскресший в ветхом доме: «Почему он сказал «сегодня»? О, Господи, ну почему он сказал «сегодня»?»» – решив, что братец сказал не подумав – как часто бывает в приступах подростковой ярости (Лена всегда считала всех, кто младше нее, малолетками, а себя саму, бесспорно, вполне зрелой и сформировавшейся личностью), она не стала более думать об этом. Лучше помочь собрать сумку маме и отчиму. Это должно хоть как-то уменьшить растущее напряжение конфликта и охладить родительский пыл. Что она и сделала.
23 октября, 21.10-22.50 2002г
Олег и Лена
Олег уверенно толкал Лену в комнату, из проема которой отчетливо была видна родительская двуспальная кровать, старая, видимо прошлого века, но от этого не менее шикарная. Кровать была застелена покрывалом, изображающим кобыл с жеребятами, пасущимися на лугу. «Ну, кобылка, держись! Сейчас я тебя седлать буду!» – Довольно прошипел Олег и бросил Лену на ложе. Она лежала на покрывале, бледная, с вытаращенными глазами и приоткрытым ртом. Только сейчас она осознала и осознала со всей трагичностью, до мозга костей, что собирается сделать с ней этот сумасбродный юнец, одетый в какое-то пестрое безумное рубище. Она поняла это по его алчному взгляду, заострившемуся на ее белых бедрах и задравшейся высоко выше колен юбке. Он хотел ее изнасиловать! Изнасиловать, забрать ее честь! В те доли секунды она представила своего будущего мужа (красавца-принца из богатой знатной семьи; с благородными намерениями), который после первой брачной ночи укоризненно качает головой и говорит, вздыхая: «Прав был твой братишка, что ты – кому ты нужна, шлюха! – имела опыт с мужчинами до нашего знакомства. Я подаю на развод».
Олег щелкнул кнопкой на рукоятке. Лена увидела, как из кулака насильника выпрыгнул тонкий серый лучик стали. «Повеселимся, крошка?» – зло ухмыльнулся Олег и лег на Лену…
Он насиловал девушку долго и жестоко, невзирая на ее жалостливые стоны, всхлипывания и пятна крови на покрывале. Где-то под ее ребрами больно кололся нож, приставленный к трепещущей и нежной коже. Через полтора часа Олег ушел, довольно застегивая по пути к двери ширинку. Хлопнула дверь, а Лена еще долго лежала и беззвучно рыдала в подушку, проклиная свою судьбу и не найдя ответа, как жить дальше с таким пятном позора с таким растаптывающим душу унижением. Затем она поднялась, сдернула измазанное покрывало с кровати и положила его в стиральную машинку. Ее пальцы больше не дрожали от волнения. Лена поняла, как вернуть смысл своей жизни. Пятно позора нужно смыть. Так же безжалостно, как стиральная машинка смывает кровь с покрывала.
Весна 2003 г
Олег
Вопреки всем опасениям Олега, которые диктовал зародыш его рассудка, Лена не подала заявление в милицию, и, судя по всему, об его любовных похождениях никому не рассказывала. Во всяком случае, никто не явился к нему с подобными расспросами, будь то брат или сват. Жора и Леша на деле оказались лопухами и ничегошеньки не помнили. С непроницаемым лицом Олег им рассказал сказочку о том, что на момент путешествия к Лене они выпили все спиртное и вернулись в город, чтобы купить еще.
– Но мы же замерзшие очнулись в лесу! – удивился Жора. В этот раз пришлось «удивляться» Олегу:
– Правда, что ли? Наверное, вы кинулись нагонять меня, забыв, что я плюнул на затею и вернулся домой. Или же собирались «поупражняться» с девчонкой самостоятельно. – В этот раз Олег выкрутился. Но если бы ребята вспомнили о пропаже ключей, то наверняка бы заподозрили Олега в предательстве. Они не вспомнили.
Весной этого же года Олега призвали на службу в Вооруженные Силы. Благодаря спортивной комплекции Олега, им заинтересовался усатый старлей из ВДВ. Так и оказался Олег в доблестной 3-ей роте 2-го батальона Воздушно-десантных войск. О том, как его «ломали» сослуживцы, как муштровали сержанты и «деды», парень не хотел вспоминать даже в страшном сне. Он не мог даже в мыслях себе представить, что будет кому-то подчиняться, что сможет сносить побои, оскорбления и унижения. Оказалось, и будет, и сможет. Сможет, не сказав ни слова против; сможет безропотно. В первые дни службы, естественно, Олег хотел почувствовать себя независимым, эдаким царьком, – и не поднялся по крику дневального «Подъем!». Тут же у его кровати очутился «дедушка», он же сержант и замкомвзвода, который припечатал ему кулаком в висок. Вы, наверное, будете удивляться, но сон с Олега как рукой сняло. Как оказалось, это были только «цветочки» – ощутимый удар по черепу утром был всего лишь извещением о предстоящей расплате вечером за нарушение армейской дисциплины.
Этой же ночью, после отбоя, когда дежурный офицер вышел по ему одному известным делам, второй взвод (тот самый, в котором числился и рядовой Кошкин) был поднят и построен в расположении. Побудку устроил зам комвзвода, тот самый сержант, что «помог» проснуться Олегу.
– Взвод! Равняйсь! Смир-р-рно! Рядовой Кошкин, отбой! – Олег был ошарашен такой индивидуальной командой, однако приказ выполнил. – Остальные, упор лежа принять!!! Отставить, медленно! Принять! Отставить. Принять!
Сержант десять минут издевался над новобранцами, пока «упор лежа» не стал выполняться путем падения на руки в доли секунды.
– Раз-два, раз-два, раз-два… А теперь – полтора. Кто не знает, что такое «полтора»? Ты, Пестов? – худенький парнишка корчился на дрожащих руках, не в силах терпеть боли в мышцах, которым и так досталось за день.
Мощный удар мыском ботинка под дых Пестову. Несчастный рядовой скрючился от боли, с присвистом вдыхая
Снова и снова прокручивала Лена фразу брата у себя в голове, словно многократно прослушивая запись магнитной ленты. И вдруг возник вопрос, словно призрак, воскресший в ветхом доме: «Почему он сказал «сегодня»? О, Господи, ну почему он сказал «сегодня»?»» – решив, что братец сказал не подумав – как часто бывает в приступах подростковой ярости (Лена всегда считала всех, кто младше нее, малолетками, а себя саму, бесспорно, вполне зрелой и сформировавшейся личностью), она не стала более думать об этом. Лучше помочь собрать сумку маме и отчиму. Это должно хоть как-то уменьшить растущее напряжение конфликта и охладить родительский пыл. Что она и сделала.
23 октября, 21.10-22.50 2002г
Олег и Лена
Олег уверенно толкал Лену в комнату, из проема которой отчетливо была видна родительская двуспальная кровать, старая, видимо прошлого века, но от этого не менее шикарная. Кровать была застелена покрывалом, изображающим кобыл с жеребятами, пасущимися на лугу. «Ну, кобылка, держись! Сейчас я тебя седлать буду!» – Довольно прошипел Олег и бросил Лену на ложе. Она лежала на покрывале, бледная, с вытаращенными глазами и приоткрытым ртом. Только сейчас она осознала и осознала со всей трагичностью, до мозга костей, что собирается сделать с ней этот сумасбродный юнец, одетый в какое-то пестрое безумное рубище. Она поняла это по его алчному взгляду, заострившемуся на ее белых бедрах и задравшейся высоко выше колен юбке. Он хотел ее изнасиловать! Изнасиловать, забрать ее честь! В те доли секунды она представила своего будущего мужа (красавца-принца из богатой знатной семьи; с благородными намерениями), который после первой брачной ночи укоризненно качает головой и говорит, вздыхая: «Прав был твой братишка, что ты – кому ты нужна, шлюха! – имела опыт с мужчинами до нашего знакомства. Я подаю на развод».
Олег щелкнул кнопкой на рукоятке. Лена увидела, как из кулака насильника выпрыгнул тонкий серый лучик стали. «Повеселимся, крошка?» – зло ухмыльнулся Олег и лег на Лену…
Он насиловал девушку долго и жестоко, невзирая на ее жалостливые стоны, всхлипывания и пятна крови на покрывале. Где-то под ее ребрами больно кололся нож, приставленный к трепещущей и нежной коже. Через полтора часа Олег ушел, довольно застегивая по пути к двери ширинку. Хлопнула дверь, а Лена еще долго лежала и беззвучно рыдала в подушку, проклиная свою судьбу и не найдя ответа, как жить дальше с таким пятном позора с таким растаптывающим душу унижением. Затем она поднялась, сдернула измазанное покрывало с кровати и положила его в стиральную машинку. Ее пальцы больше не дрожали от волнения. Лена поняла, как вернуть смысл своей жизни. Пятно позора нужно смыть. Так же безжалостно, как стиральная машинка смывает кровь с покрывала.
Весна 2003 г
Олег
Вопреки всем опасениям Олега, которые диктовал зародыш его рассудка, Лена не подала заявление в милицию, и, судя по всему, об его любовных похождениях никому не рассказывала. Во всяком случае, никто не явился к нему с подобными расспросами, будь то брат или сват. Жора и Леша на деле оказались лопухами и ничегошеньки не помнили. С непроницаемым лицом Олег им рассказал сказочку о том, что на момент путешествия к Лене они выпили все спиртное и вернулись в город, чтобы купить еще.
– Но мы же замерзшие очнулись в лесу! – удивился Жора. В этот раз пришлось «удивляться» Олегу:
– Правда, что ли? Наверное, вы кинулись нагонять меня, забыв, что я плюнул на затею и вернулся домой. Или же собирались «поупражняться» с девчонкой самостоятельно. – В этот раз Олег выкрутился. Но если бы ребята вспомнили о пропаже ключей, то наверняка бы заподозрили Олега в предательстве. Они не вспомнили.
Весной этого же года Олега призвали на службу в Вооруженные Силы. Благодаря спортивной комплекции Олега, им заинтересовался усатый старлей из ВДВ. Так и оказался Олег в доблестной 3-ей роте 2-го батальона Воздушно-десантных войск. О том, как его «ломали» сослуживцы, как муштровали сержанты и «деды», парень не хотел вспоминать даже в страшном сне. Он не мог даже в мыслях себе представить, что будет кому-то подчиняться, что сможет сносить побои, оскорбления и унижения. Оказалось, и будет, и сможет. Сможет, не сказав ни слова против; сможет безропотно. В первые дни службы, естественно, Олег хотел почувствовать себя независимым, эдаким царьком, – и не поднялся по крику дневального «Подъем!». Тут же у его кровати очутился «дедушка», он же сержант и замкомвзвода, который припечатал ему кулаком в висок. Вы, наверное, будете удивляться, но сон с Олега как рукой сняло. Как оказалось, это были только «цветочки» – ощутимый удар по черепу утром был всего лишь извещением о предстоящей расплате вечером за нарушение армейской дисциплины.
Этой же ночью, после отбоя, когда дежурный офицер вышел по ему одному известным делам, второй взвод (тот самый, в котором числился и рядовой Кошкин) был поднят и построен в расположении. Побудку устроил зам комвзвода, тот самый сержант, что «помог» проснуться Олегу.
– Взвод! Равняйсь! Смир-р-рно! Рядовой Кошкин, отбой! – Олег был ошарашен такой индивидуальной командой, однако приказ выполнил. – Остальные, упор лежа принять!!! Отставить, медленно! Принять! Отставить. Принять!
Сержант десять минут издевался над новобранцами, пока «упор лежа» не стал выполняться путем падения на руки в доли секунды.
– Раз-два, раз-два, раз-два… А теперь – полтора. Кто не знает, что такое «полтора»? Ты, Пестов? – худенький парнишка корчился на дрожащих руках, не в силах терпеть боли в мышцах, которым и так досталось за день.
Мощный удар мыском ботинка под дых Пестову. Несчастный рядовой скрючился от боли, с присвистом вдыхая