Ананда, потому что верила, что всё было так, как он сказал: бенгардиец, маленький или взрослый, никогда не станет обманывать другого бенгардийца, и все отношения в Бенгардии строились на доверии.

– А что вы видите вокруг вас, какие изменения? – продолжила урок Маниша.

Ученики завертели головами, как голодные птенцы, и в каждом проснулся дух соперничества: кто же найдёт ответ первым?

– Ветка под нами, учитель, – она сломана.

Ученица с заоблачным голоском и с глазами нараспашку и вправду указывала лапой на сломанную, качающуюся на одной жалкой жилке ветку, напоминающую крыло какой-то древней птицы, вроде археоптерикса. Остальные, как по приказу, подняли морды, убедившись в её правоте. Дух соперничества пропал.

– Правильно, Чади. Молодец, – похвалила её Маниша. Чади старалась изо всех сил не показывать гордость, но её распирало, шерстинки на её шкуре распушились, и она стала похожа на шарик одуванчика. Маниша продолжила: – А почему ветвь сломана, кто-нибудь может ответить?

– Может быть, потому что её обломал какой-нибудь бенгардиец? – робко, боясь ошибиться, предположил ученик, у которого душа была сегодня, как заряженное молниями облако.

Из пасти Маниши выпорхнул белый и добрый смешок.

– Нет, мы, бенгардийцы, не ломаем ветки и вообще ничему живому не вредим.

– А если сломали ненарочно? – упорствовал ученик.

– Нет, даже ненарочно, – покачала головой учительница, тихо улыбаясь. – Потому что совестливый бенгардиец всегда исправит то, что испортил.

И тут Ананд догадался:

– Ветка ненастоящая – вы её вообразили искрой!

– А почему ты так думаешь, Ананд? – почти стерев улыбку, спросила Маниша.

– Листья! Они немного другого оттенка, отличаются от остальных. Вы, учительница Маниша, искуснее всех владеете искрой, и я думаю, вы вообразили их такими, чтобы мы заметили.

Маниша рассмеялась звонко, её смех звенел колокольчиком.

– Я не искуснее других владею искрой, Ананд. Но благодарю тебя за доброе слово. В Бенгардии достаточно бенгардийцев лучше меня. Но в одном ты прав, – она закрыла глаза, а когда открыла, ветка стала целой, – я всё выдумала. Ты, как всегда, очень внимателен.

Но никто не удивился очаровательной выдумке учительницы, не прозвучало восторженных вздохов, все только разочаровались в собственной ненаблюдательности, а в сердцах, ослеплённых, позавидовали успеху Ананда. Маниша предвидела сердечную ослеплённость своих учеников и взамен этого чувства вложила в их сердца успокоительную похвалу, без лести, правдивую, как небо. Она прекрасно понимала, почему сегодня у вверенных ей тигрят рассеяно внимание: всем не терпелось поскорее перейти ко второй и главной части урока. И каждый затаил дыхание, когда она произнесла:

– Итак, я попрошу вас всех сосредоточиться и быть предельно внимательными. Сегодня мы с вами попробуем создать живое, – сказав это, она терпеливо улыбнулась и выждала время, пока ученики вдоволь пошушукаются и попереглядываются, а потом, когда установилась тишина, продолжила: – На этом уроке мы постараемся искрой создать из пучка шерстинок живые травинки. И пусть вас не смущает, ребятишки, что ваши первые травинки будут больше похожи на грубую поделку, чем на настоящую траву, которая растёт на полях и на лугах, какой её задумала Белая Мать-тигрица, наш артифекс. Не у всех взрослых получается повторять творения Белой Матери-тигрицы! – неловко рассмеялась учительница и соткровенничала: – Вот я, например, так и не научилась превращать искрой воду в молоко.

Ребятишки загудели, не поверили: как так – не уметь превращать искрой воду в молоко? Это же сущий пустяк! Маниша подтвердила:

– Да, не у всех взрослых выходит. А вы только учитесь. И вы не артифексы: восьмой цвет вам к радуге не добавить. Но вы все дети Белой Матери-тигрицы и её ученики. А ученики, если они во всём слушаются своего учителя, однажды могут его превзойти. Но для этого, дети, нельзя никогда опускать лапы.

– А когда мы будем учиться создавать говорящих зверьков, учительница Маниша? – спросила Чади.

– Ты имеешь в виду разумных существ? – со снисходительной улыбкой поправила её учительница. – Ох, это вас ждёт ещё очень нескоро, моя дорогая! Сначала вы должны повзрослеть, вступить в совершеннолетие. Как вы уже знаете, несовершеннолетним даже травинки нельзя создать без присмотра учителя. А что до разумных существ… Создавая их, мы делимся с ними частью своей искры, частью своей души. Между нами возникает связь, очень прочная связь. Мы чувствуем то же, что чувствует наше создание, мы видим его глазами, слышим его ушами… Безусловно, оно может бороться с этой связью, путать нас, обманывать, если мы творили, когда в нашей душе был разлад. Представьте себе игру на расстроенном инструменте: вам никогда не сыграть на нём прекрасную музыку. Наше творение становится таким же сильным, как мы, выносливым, как мы, и таким же умным, как мы сами. Но существуют способы ослабить его – способы эти придуманы давно, но сейчас вам трудно будет их понять. Поэтому вы ни в коем случае не должны создавать живых разумных существ, даже задумываться об этом! Иначе это может кончиться бедой. Вы меня услышали? Молодцы. А теперь вернёмся к нашему сегодняшнему уроку: все принесли с собой шерстинки, которые ваши родители должны были собрать для вас ещё зимой, когда наша шерсть особенно густа и длинна?

Все окунули мордашки в свои сумки.

– Хорошо, а теперь вставьте шерстинки в песок. Хорошо, вот так. Они будут основой для вашего творения. Конечно, можно обойтись и без них, но на первый раз шерстинки будут вам в помощь. Напомню вам, как разжечь в себе искру – без неё, как вы уже хорошо усвоили, ничего не создашь: все закрываем глаза и сосредотачиваемся, изгоняем из головы все мысли и образы. Вы даже не должны слышать, как бьётся ваше сердце. А потом представляем то, что хотим создать, в нашем случае – молодую зелёную траву. И никогда ничего не боимся!

Ананд очень долго ждал этого занятия и прочёл много-много умных книжек о том, как это делается. К занятию он был готов, как никто другой. Но он так жадно желал, чтобы у него получилось, что не смог избавиться от этого желания и от всех мыслей, не сумел сосредоточиться и, когда приоткрыл глаза, его предвкушающая грядущую радость улыбка вмиг исчезла с мордашки, а к горлу подступили слёзы: из песка всё также плешиво торчали шерстинки зимнего меха Прабхакара – чуда не случилось.

Любой другой на его месте – конечно же, не бенгардиец, – разрыдался бы от горя и наверняка бы выбежал из класса. Но, во-первых, Ананд был истинным бенгардийцем, а истинный бенгардиец понапрасну слёз не льёт, а во-вторых, бежать было некуда и, по правде, неоткуда. Ананд