чтобы жить в мире и вернуться к той светлой воде еще не раз...

Потом была пора лихолетий. Встряхнула война землю от края до края, полилась кровь народная, помутнели воды в реках. Мостахов ушел на фронт. Побывал в землянках под Москвой и Курском. Шагал по польской земле. Вступив в Берлин, вспоминал Лену, неслышно выспрашивал: «Как ты там?.. Что нынче весной шибко тебе гулялось?..»

Вернувшись домой после ранения в погонах старшины, с медалью «За отвагу», взошел на берег, поклонился реке в пояс: «Здравствуй, родная! Принимай меня, подлечи раны-болезни, определи к делу...»

Полгода провел у реки. Перестал припадать на ногу, отбросил костыль. Тут же подремонтировал и просмолил лодку, спустил на воду. Обновляя створы, ставил буйки, зажигал бакенные огни. Река оживала вместе с ним. В районе оценили старшину. Когда поставили инспектором рыбоохраны, он действовал — как в любом новом деле — с полной отдачей сил. Случилось так, что его новый помощник по борьбе с браконьерами Аргылов стал жульничать, пил не в меру — добился его увольнения по статье... Не раз мотался в город, выбил новую лодку с мотором, купил морской бинокль, обзавелся мегафоном, потратив на все несколько сот рублей. Честность, которой Федор Семенович отличался в молодости, дополнилась мудростью, жизненным опытом. Браконьеры стали личными врагами Мостахова. Начальство ценило Мостахова и, правду сказать, он безропотно, даже с радостью справлял свое рыбоохранное дело. Как участнику войны ему выделили «Москвич», снабдили лодкой «Обь» с подвесным мотором «Вихрь».

Зимой хлопот убавлялось и Федор Семенович занимался снастью: чинил сети, плел невод, клеил удилища для спиннинга. Зато с наступлением навигации моторки день и ночь сновали по фарватеру, якорились на отмелях в поисках осетра и нельмы, забирались в глухие нерестовые протоки, мелководные речушки. В такие дни Мостахов лишался покоя и сна. Было время — он ловил браконьеров десятками в день. И стреляли в него, и утопить пытались, а он только становился упрямее. О работе, когда расспрашивали, говорил спокойно и коротко, как о чем-то будничном. Настоящих любителей природы, истых рыбаков почитал, мог определить за версту. Был с такими доброжелательным, делился рыбацкими секретами и хитростями. В поселке его уважали, частенько зазывали в гости. Мостахов откликался на приглашения не очень охотно, однако в компании был весел. Присутствующие с удовольствием слушали его занимательные, порой анекдотические рыбацкие истории и небылицы...

У капитана был план допроса свидетеля, но вид Юшкова тревожил: «Совершенно подавлен случившимся...» С чего начать допрос? С доказательств? Их против незадачливого рыбака набралось предостаточно уже на первой стадии расследования. Был с Мостаховым до трагедии на берегу... Ружье и патроны его. Очевидцев и свидетелей нет. Тоже минус Юшкову... Убедительность доводов может, порой, натолкнуть на след. Если сознается Юшков. А если нет? Каковы мотивы преступления? А явка с заявлением о случившемся?..

Прервав размышления. Аверьянов спросил:

— Вам нездоровится?

— Нет, ничего... Растерялся порядком. Все так неожиданно...

— Попробуем разобраться вместе.

— Неужели вы думаете, будто я... Что я способен... так отплатить за добро. Это немыслимо...

Только сейчас со всей очевидностью представилось Юшкову, какие последствия влечет за собой загадочная смерть Мостахова. Подозрения, пусть пока невысказанные, угнетали его. Но тут же тонкой нитью вплелась в сознание мысль: был он с Мостаховым с глазу на глаз. Его ружье и патроны исследуют криминалисты... Для всех он теперь подозреваемый...

— Я не виновен... — и растерялся. Что еще сказать, чтобы поверили. — Просто увлекся рыбалкой. Задержался малость в грозу, Семеныча задержал. Бросил, можно сказать...

— Об этом успеем поговорить, — сказал Аверьянов, укладывая листы чистой бумаги в стопку. — Что касается сути дела, тут, Илья Егорович, требуются взаимные усилия. Нужно помочь следствию.

— Согласен, как говорят, на все сто процентов. Что от меня требуется?

— Вспомните, пожалуйста, как вы провели тот день, вернее его первую половину. Начните с момента приезда. Кого видели на лодочной? Как встретились с Мостаховым? Восстановите в памяти мелочи.

Трудно подыскивая нужные слова, Юшков понимающе кивнул.

— К месту добрался последним автобусом. Подумал: не застану старика, тогда хоть караул кричи.

— Почему?

— Больше и податься некуда. Лодка на замке. Ключи в сторожке.

— Дальше.

— Вышел из поселка к протоке, где лодки пришвартованы. Осмотрелся. Слышу голоса. Особо не прислушивался. Помню, говорили о том, что все готово: парус уложен, мотор работает как часы... «Никакого риска, ставь и погоняй на все четыре стороны!..» Догадался — спешат ребята. Заядлый рыбак с вечера уходит: надо местечко заякорить... Отошел немного, гляжу, на пригорке «Москвич».

— Точно «Москвич»?

— Судя по оперению и подфарникам... Номер не видел.

— А цвет?

— Темно-синий или зеленый.

— Есть сомнения?

— Вы правы, не совсем уверен...

— К машине не подходили?

— Зачем?.. Мостахова я узнал издали, по голосу. Доказывал он что-то этим рыбакам... Остановился, прислушался. Все одно и то же, рыбацкое: где лучше ельцовку поставить, какую наживку приготовить... Подождал я его минут пять. Окликнул. «Погоди малость», — отозвался Мостахов, а через несколько минут распрощался с теми, подошел, поздоровался. «Пошли, — позвал, — чаек сварганим». По дороге спросил, как и что в городе? Меня почти не слушал. Ворчал на кого-то...

— Кого он имел в виду?

— Браконьеров, которые «настоящие пакостники»... Когда добрались к месту, Мостахов открыл сторожку. Вскипятили чай... К этому времени я распаковал рюкзак, расчехлил ружье, повесил над кроватью. Мостахов сходил в ледник, расставил на столе еду. Поужинали. Долго чаевничали. Потом Мостахов ушел за печь, взялся стелить. Я заартачился: ложусь на полу. Он оборвал меня. «Ложись здесь, ложись там, в любом месте ложись: надоело уговаривать! В этом доме старик уже не хозяин?!.»

Долго лежал без сна, рассматривал силуэты деревьев за окном, вслушивался в шелест волн, пока не убаюкали... Проснулся, словно от толчка в бок, — старик уже копошился у печки... Едва берега проступили — мы и собрались. Ружье, рюкзак и теплую одежду я оставил в сторожке. Запирал ее Мостахов...

— Тут все ясно... Теперь вспомните, куда он положил ключи.

Юшков ответил не задумываясь:

— В карман своей штормовки.

— Уверены?

— Мы бы не отомкнули лодки.

— Ключи были в связке?

— На колечке с брелком.

— Как выглядел брелок?

— Миниатюрный компас с оправой в виде штурвала.