лучшей жизни искать. Старики с горя помирать стали. Кто-то спивался. Потом заехали к нам какие-то коммерсанты, говорили, что выкупят пилораму, да запустят её, обещали что работа будет, что зацветёт деревня. Ну им и продал председатель за гроши, а они сволочи, что было можно порезали на металл, да угнали в город. Мы и в прокуратуру жаловались и в милицию и телевиденье приезжало, снимало репортажи, всё без толку. Правды не найти уже. Да и чтоб у них кость в горле застряла. Слишком уж мы доверчивые были. Да не суть.

Илья Андреевич замялся. Было видно, что ему нужно сказать что-то важное, нечто терзавшее его многие годы, но не имеющее выхода, не имеющее ушей, которым это можно было передать.

– Я тебе так скажу, Вовка! – тон старика стал строгим и серьёзным. – Только ты не смейся и не переубеждай. Я на своём веку много чего видел, много чего знаю. И что в деревне прожил не значит, что как мир устроен не знаю. Я поболе твоего книг прочёл, да конспектов написал. Это я на вид дряхлый, да кривой, а мозгами я в порядке. Вам – молодым много ещё придётся пережить. И кто спустя рукава жить будет, тому ой горько придётся. «Кто день прожил и ничему не научился, тот день зря прожил!» – так дед мой говорил. Так что слушай. – он вздохнул. – Видел ты хронику Великой Отечественной? Видел, что после себя фашист оставлял? От изб одни печи, а вокруг только головни обугленные. Заводы, целые города бомбёжкой разрушенные. Видел?! Так вот, как обратно к своим пойдёшь, посмотри на деревню при свете Солнца. Я тебе так скажу: победил Гитлер. Не силой победил, а пропагандой своей гнилой. И не тогда победил в сороковые, а сейчас. Думаешь мало таких деревень по стране? Думаешь мало умирающих городов? Тридцать лет уже кровоточит земля наша. От Приднестровья до Сахалина, от Таймыра до Душанбе один сплошной рубец. И не зарастёт этот рубец, пока мы за ум ни возьмёмся. Телевизор то посмотри. Миллиардеров с каждым годом всё больше, и нищих всё больше. А кто виноват? Так тебе скажут по телевизору. Все вокруг виноваты: французы, немцы, поляки, англичане они дескать хотят смерти нам всем и ненавидят нас, что есть не могут. А таджики, узбеки, киргизы, грузины виноваты в том, что места рабочие отбирают у русских. Так и вижу, что штурмовые отряды из Средней Азии берут приступом стройки, выгоняют рабочих и сами начинают работать. Злость меня берёт от этого, Вовка. Мы со всеми в мире жили и всем работы хватало, а тут на тебе. А новоказаки эти, думаешь спроста? Вот когда таких как ты прижмёт нужда на улицу идти и баррикады строить эти то вас разгонять и будут, а государство не при делах, мол это же не армейские части, а личная инициатива. Ох хлебнёте кровушки, Вовка, не завидую я вам.

Дед прекратил рассказ. Лицо старика, при свете восходящего Солнца, казалось отлитым из меди. Он взял бутыль самогона, перелил в мою тару. Затем взял с полки книгу и протянул мне.

– Вот Вовка, почитай. Старше станешь много общего найдёшь с окружающей тебя реальностью, только в реальность вглядывайся лучше, на людей больше смотри, а не всяких мракобесов слушай.

Я запихал бутыль с самогоном и книгу в рюкзак.

– Спасибо, Илья Андреевич. – сказал я старику.

– Да что уж там. – похлопав меня по плечу ответил старик. – Ты помни, что выход всегда есть, главное правильный найти. Ну ступай.

Я вышел из дому, направился к мосту. Справа, заставляя щурить глаза, поднималось солнце. Переправившись на другой берег, я взглянул на жилище старика. Дед сидел у завалинки. Увидев, что я остановился, он помахал мне рукой, я ответил тем же, затем отправился к своим.

Обратный путь через деревню был ещё более пугающим. То, что ночью казалось домами, при свете дня было руинами. Косые стены, провалившиеся крыши, поваленные заборы, за домами виднелась кирпичная, наполовину разрушенная труба котельной. «Прав был дед.» – подумал я.

Через четыре года, меня волей судеб закинуло в тот же район. Лесные пожары бушевали недалеко от деревни. Мы вели работы по борьбе с огнём. И самым жутким, что случилось со мной тогда, это принятие решения о поджоге домов. К тому времени уже точно было установлено, что жителей нет, что деревня мертва. Илью Андреевича в тот год я не встретил. Домик его был не заперт. Но обстановка внутри дала мне понять, что старик уже несколько месяцев не появлялся. Всё было покрыто слоем пыли, от печи местами отваливалась глина, в углах пауки не первый день плели паутину. Я не знаю, что случилось с Ильёй Андреевичем. Мы несколько дней провели рядом с деревней, он так и не появился.

Когда полыхали дома, я невольно вспомнил рассказы деда, его возмущение, его слёзы, его смех. И то что он говорил: «В реальность вглядывайся лучше, на людей больше смотри!» Я вспомнил и книгу, которую подарил мне дед. Тогда, проходя мимо тральщика, поглощаемого землёй, я снял рюкзак с плеч, вынул дедовский подарок. Обложка взглянула на меня уставшими глазами двух мужчин и молодой девушки, ниже я прочёл незнакомое мне слово: «Жерминаль».