Яна Яременко Куренёвская трагедия. Девятый вал шестьдесят первого года

То утро было светлым, довольно тёплым для середины марта. Солнце светило вовсю и снег уже сошёл с тротуаров города. Природа оповещала о долгожданном приходе весны, и потому Рита оделась совсем легко, возможно даже слишком для такой погоды – лёгкие туфли, юбка да чулки, укороченное мамой пальто, повязала шёлковый платочек на голову.

На пороге дома ей встретилась радостная Ада – соседская девочка – улыбка во всё лицо.

«Мы в школу не пойдём сегодня! – возвестила она. – Там какая-то лужа разлилась – я вернулась».

«А я поеду, у меня Специальность», – ответила Рита.

«Да ты тоже не ходи!»

«Ой, нет, – Рита покачала головой, – меня мой профессор, Евгений Михайлович, будет сидеть ждать, а я не приду… Я не могу так, я поеду». И оставив довольную Аду, она зашагала по Сахарному переулку к троллейбусу.

У остановки по тротуару и вправду что-то текло – почти как обычные весенние ручейки, только грязные, серые, и их пару раз пришлось переступить, чтобы не запачкать туфли.

Время тянулось медленно. Мимо проезжали редкие автобусы, легковые машины, но троллейбуса всё не было видно – гораздо дольше, чем его обычно приходилось ждать. Улица как будто опустела и тонкий мутный ручеёк дразнил своим журчанием в образовавшемся безмолвии.

К остановке подошёл автобус, полный людей. Рита никогда на нём раньше не ездила, и толком не знала, куда он идёт, однако других вариантов не было видно даже на горизонте, сколько ни всматривайся, а время уже поджимало.

«Ну ладно, – подумала она и поспешно сунулась в битком набитый автобус. Тот закрыл за ней двери, вдавив в других пассажиров. – Я проеду немного, где эта лужа, а там пересяду».

Люди тряслись в автобусе в едином ритме, освещаемые лучами сквозь запылившиеся стёкла. Рядом что-то щебетали родителям маленькие дети, стоял, прислонившись к сиденью, паренёк в матросской тельняшке, как из морского училища.

Дома, деревья, тротуары неспешно ускользали вдаль. Мысленно Рита уже пересаживалась на свой троллейбус и спешила на урок, извиняясь за опоздание перед стареньким профессором. Провода между столбами в мыслях почти сливались с нотным станом. Рита отвела глаза от заднего окна, заслоняемого чужими фигурами. Она хоть не забыла свою тетрадь?

Автобус неспешно двигался по Фрунзе, но Рита не сразу заметила, как он замедлил ход, двигаясь всё более и более вяло. Её поток размышлений прервался только тогда, когда они и вовсе застыли на месте и кто-то за спиной спросил: «А почему мы стоим?»

Рита обернулась к окну и замерла, несколько секунд глядя наружу и не понимая, что именно видит. Привычная картина за окном изменилась – тротуары больше не были видны, а вместо дорог, повсюду, куда простирался взгляд, разливалась мутная река.

В тревожном недоумении, Рита оглядела улицу, где около десятка легковых машин были по самые окна залиты какой-то серо-коричневой жижей, походившей то ли на глину, то ли на жидкий цемент. Люди спасались от наводнения, вылезая на крыши своих автомобилей и так же растерянно и испуганно озираясь.

Мотор автобуса натужно загудел, пытаясь сдвинуть машину, но та лишь затряслась на месте. По салону прокатились взволнованные и недовольные шепотки. Люди оглядывались, оценивая картину вокруг. Автобус застрял возле стадиона Спартак, прямо напротив забора, лишь немного не доехав до подъёма по Нагорной.

«Мне сотрудница уже давно говорила, что здесь, возле Бабьего Яра, вода протекает, – поделилась женщина с рядом стоящими пассажирами. – Она тут недалеко живёт, прямо по Фрунзе».

«Надеюсь, скоро поправят», – покачал головой пожилой мужчина.

Вода, казалось, прибывала – колёса автобуса были уже полностью ей покрыты, а он всё ещё не мог сдвинуться с места; поднимался и уровень волнения пассажиров.

«А нам не страшно, – бодро сказала Рита, – у нас тут моряк рядом. Всё в порядке будет!»

Кто-то улыбнулся, обрадовавшись возможности отвлечься. И вправду, всё не так уж страшно. Паренёк в тельняшке скромно отвёл глаза.

Автобус буксовал, ощутимо содрогаясь, будто в воздухе вибрировало напряжение пассажиров. «Дрр-д-д, дрр-д-д!» – натужно гудел мотор, то взвизгивая, то обнажая голоса и шепотки людей. Взгляды кружили по тесному салону, пытаясь сквозь окна пробиться наружу, но толстый слой стекла преграждал им путь.

«Вот мы тут застряли, – подумалось Рите, пока она смотрела на подступающую к окнам воду, – а здесь же проходят линии, электричество. А вдруг провод упадёт на автобус, и он загорится?» – непрошенная мысль холодной волной окатила шею. Рита постаралась отбросить пугающий образ, задержавшись взглядом на папке с тетрадями, которую прижимала к себе. Всё будет в порядке.

А спереди всё так же настойчиво трудился мотор.

Вдруг, краем глаза Рита заметила за окном какое-то движение. Тревога проснулась в ней раньше, чем картина оформилась в сознании. Люди, стоявшие на машинах, в панике бросались в воду, как крысы, покидающие корабль, и, барахтаясь, бежали к забору. Сердце пропустило удар – что-то происходит. Что-то серьёзное. Подняв глаза, Рита увидела, как на горизонте, в самом конце до боли знакомой улицы, стремительно вырастает нечто серое, огромное, как гора. Цементные столбы вдалеке обламывались и летели, будто спички; как катушки от ниток, кувыркались катушки с проводами высотой почти в человеческий рост, и всё это, гонимое мощью волны, двигалось в их сторону, касаясь неба.

Люди в автобусе закричали. «Водитель, откройте двери! Откройте двери!» Салон наводнила паника. Пассажиры рвались наружу, но двери завязли в тягучей глинистой массе, и водитель ничего не мог сделать, сколько ни пытался. Забор был так близко, до других людей, карабкающихся и плывущих к стадиону, можно рукой подать, но вокруг – железные стены. Мотор визжал и хрипел, вторя крикам людей, а навстречу им двигался тёмный вал.

В следующие секунды произошло сразу несколько вещей.

Крупный мужчина, стоявший впереди, схватился за железные двери автобуса и с нечеловеческой силой разжал их, шагнув наружу. Не раздумывая, словно повинуясь инстинкту, Рита выскользнула следом сквозь маленькую щель, которая тут же замкнулась у неё за спиной. Вязкая серая масса двигалась, и Рита оступилась, окунувшись в неё по самые плечи. Барахтаясь, Рита наконец восстановила равновесие и, преодолевая течение, стала идти к забору, где уже висели на прутьях другие люди.

«Атомная война, – казалось Рите, пока вал становился всё выше, – это конец». Она зацепилась за прутья забора, не помня, как взбиралась на его основание. Папка со мгновенно намокшими тетрадями и библиотечными нотами осталась погребена