Но… самое главное… обиженные черви знают, что всех долго кормить не получится, потому, стравливают мелкие гнёзда между собой, отговаривают других червей заводить потомство, чтоб не тратить на него свою долю сочной мякоти, и… о ужас, призывают червей любить только самого себя, чтоб и мысли о потомстве не возникало… разрабатывается целые программы, для создания отравы некоторых яблок. Отравить их так, чтобы это не вредило одним, но убивало других… черви не любят воевать, обиженные черви знают, что их побьют — они пытаются сделать мир «под себя»…
* * *
— Иногда у меня такое ощущение, что мы воюем с местными, вместо того, чтоб воевать с врагом…
— Поверь мне, это только ощущения…
— А за что повесили вот этого малого? В коричневых туфлях?
— Этого? А, его… он украл воду. У него болела жена, и она умирала без воды…
— Но зачем проявлять такую жестокость?
— Пока горная станция в блокаде, воды на всех не хватает…
— Но его жена умирала!
— У многих умирают сейчас близкие, и если начнётся воровство, значит умрёт ещё больше людей. Жизнь его жены, против нескольких других жизней — что мне выбрать? Как поступать?
* * *
Я пытался каждый день начинать с мантры, которую повторял, едва проснувшись: 3ло, это война, а не мы… Зло, это бездействие, а не мы… Это получалось только в те моменты, когда я просыпался сам, а не был резко разбужен Аресом, или другим штабным офицером. В этом случае я повторял мантру, торопливо одеваясь, на бегу застёгивая портупею, под вой леденящих кровь сирен воздушной тревоги…
* * *
Не знаете, случайно одну вещь? Вот простая штука — белый костюм… Зачем люди ходят в белых костюмах? Это, как в Древнем Египте… почему красили люди свои лица, глаза и, даже… мужчины… Вот не было европейско-греческой свободы связей, а красились! Что в этом? Зачем доказывать всем, что у тебя глаза в пол лица? К тому же — заснёшь, и проснёшься, как мужик — но в белом и накрашенный! Вот зачем тебе это, дураку? А затем… вокруг песок, жара, а пляжей нет… а кто вкалывает, себе такого позволить не может, вот и получается, если у тебя не течёт туш, значит ты аристократ… а средневековая бледность — это уже так… другая климатическая полоса… А вы говорите, что гомосексуализм не оказал… оказал — но… это лишнее…
* * *
Маленький, щуплый, с большими подвижными глазами, под которыми — тёмные отпечатки бессонных ночей. Это мой оппонент. Он из провинции, но хоть и плохо обученная, но крупная армия у них есть…
Не понятно, как за такими психами, как он, идут массы людей? Нужно обсудить эту тему с Аресом.
Оппонент одел с запозданием тёмные очки, и оглянулся на свою охрану, словно ища моральную поддержку, так как нападать на него никто не собирался.
Мы сидим в огромном ресторане, который находиться в гондоле штабного дирижабля «Голконда».
По правую руку от меня — заместитель командующего генерал Эдуардо; по левую — тайный советник, Арес Кор.
Гул турбин немного заглушает звуки джазового оркестра, специально приглашённого на встречу…
— И что вы от нас хотите? — я прищурился.
— Вы должны легализовать все наркотики, — сказал мой оппонент, сверкнув революционным блеском в глазах.
— Вообще все? — спросил я, затянувшись сигаретой с анашой и передав её командующему.
— Да, это будет честно!
— Не все к этому готовы!
— На легализацию героина мы не пойдем! — заявил Арес.
— И вообще, вы коку жуёте, как «баблгам»…
— Вставайте под наши знамена, — и личность не будет разлагаться. У нас для всех есть работа.
— Никогда! Вы отберёте у нас свободу, за которую мы потеряли стольких наших товарищей, — он взял переданную командующим сигарету.
— Да у тебя просто уже «приход»! — Рявкнул Арес, — не трогали мы никогда твоих товарищей. Вот, диктатор не даст соврать.
— Не дам! — я сделал максимально зверское выражение лица…
— Эти люди в окопах, уже не знают, что им делать! — оппонент нахмурился, — когда говорят «это переходит все границы», люди форменно теряются! Какого чёрта!.. Всё должно быть по регламенту…
— Да вам просто флагами охота потрясти, — заметил я, — будете нарываться — нарвётесь, но пока — зачем же ссориться?
— И вообще, о чём мы говорим! — Воскликнул Эдуардо, — несите-ка нам заварные пирожные! И джем!
Он помахал пухлой рукой ближайшему официанту…
— Может подпишем что-нибудь? Коммюнике, например, или пакт? — спросил оппонент, — вроде так принято обычно…
— Ну, это ты загнул, — сказал Арес. — Давай-ка ограничимся договором, тоже неплохая штука.
И все согласно кивнули.
* * *
— Демоны! — этот крик дозорного застал меня врасплох, я не ожидал, что атака демонов юга начнётся именно сейчас. Почему молчала разведка???
Небо потемнело, яркие всполохи молний озаряли столицу, словно вспышки тысяч фотографов на концерте. Яркие болиды сыпались с неба будто конфетти… Почему именно сейчас?
Яркой сигарой вспыхнул нос головного дирижабля… гул винтов раздался, словно жужжание в потревоженном улье. Небо резали лучи прожекторов и треск выстрелов звенел в ушах…
Мы забились в подвал, как крысы… да… вот она — власть… Все считают, что это предел мечтаний… брызги крови… я обнял друга, пытаясь оттащить его от выхода, но на мои пальцы упали его осклизлые внутренности… Осколок прошил его брюшную полость… рана в голени мешала мне ползти, но я полз — темные круги в глазах сливались с пульсом… Брызги крови и треск пулемёта… шум в ушах… И тут… лязгая своими ступоходами вышли на улицы «Стальные Тореро»…
* * *
СОН ДИКТАТОРА
El pueblo unido jamás será vencido
Простенькая гитара, играющая незамысловатую мелодию Саймона и Горфанкила (которых, к слову сказать, диктатор не любил). Знакомый в прошлом клоун играет песню, которая ему снится. Вот, мимо пролетел Арес и скрылся в облаках. Земля сплошь состоит из глазури, марципана, заварного крема, шоколада и засахаренных фруктов. Вместо деревьев возвышаются гигантские