Орина Картаева Эвтаназия в долг

1

Утром потеплело немного. Оконный датчик показывал минус пятнадцать. Давление, влажность, ветер, вероятность осадков – январь в этом году был настоящим, давно такого не было: несколько лет подряд все дожди да слякоть.

Ольга, выключив ночник, полюбовалась хлопьями снега, медленно, сонно падающими в желтом свете фонарей. Красиво. Кажется, будто не снег летит вниз, а дом поднимается вверх. Эффект перрона, кажется, так это называется?..

Она зашла в комнату матери на цыпочках, встала у ее кровати, прислушалась. Мать дышала тяжело, надсадно. В комнате стоял запах старости. Блок с лекарствами, накрытый вязаной кружевной салфеточкой, беззвучно напоминал о необходимости принять то лекарство, и се лекарство, и вот это лекарство. Ольга не стала поднимать салфетку и смотреть что и когда нужно давать матери – все она помнила наизусть.

Всхлипнув, мать открыла глаза и лицо ее приняло привычно-страдальческое выражение. Брови поднялись, уголки рта опустились, веки медленно, будто с трудом, закрылись, открылись…

– Доброе утро, мам, – сказала Ольга.

– Да… – отозвалась мать одышливо.

{Запрос на услугу}

{Согласие}

Ольга подала матери стакан с мятным чаем.

{Подтверждение оказания услуги}

{Оплата услуги отклонена. Недостаточно средств. Задолженность}

{Согласие}

Мать, приподняв голову, жадно выпила чай и, поставив стакан на тумбочку у кровати, обессиленно упала на подушку.

{Предложение услуги}

{Отказ}

Она не захотела смотреть развлекательную программу и от аудиокниги тоже отказалась.

– Мам, не думай о деньгах, – сказала Ольга, – давай включу тебе что-нибудь… Хочешь массаж?

– Не надо… Еще посплю… Не спала всю ночь, – прошептала мать, не открывая глаз.

На самом деле она спала всю ночь, но сон ее был неглубокий, с тяжелыми сновидениями, больше похожими на галлюцинации. Мутный, не дающий отдыха ни разуму, ни телу. Ольга знала это. Она много раз предлагала матери снотворное, но та отказывалась. Экономила.

– Ладно, спи, – сказала она и, оставив ночничок еле тлеющим, вышла, прикрыв дверь.

Зайдя в детскую комнату, разбудила Петю. Он спал, сладко посапывая, разметавшись под одеялом звездочкой. Очень жалко было его будить, но что поделаешь. Петя пытался прикорнуть у нее на плече, пока Ольга его одевала, но она тормошила сына: давай руку, просовывай в рукав, штаны надень, дай ногу – носок надену, второй сам давай… Хорошо, что Петька спокойный, как плюшевый медвежонок, никаких капризов по утрам. И вечером засыпает без проблем – не ребенок, а подарок, ей богу. Одев сына, Ольга отправила его умываться и чистить зубы, а сама пошла в кухню.

Там она нацедила в чашку воды из голубого отстойника. На видеолинзу тут же прилетело уведомление от страховой компании о штрафе за использование просроченного фильтра и умышленное нанесение вреда своему здоровью. Ольга привычно сморгнула уведомление в корзину: штраф по сравнению с ценой нового водяного фильтра был мизерным. Пусть вычитают из страхового счета, она давно не пользовалась больничными. Привыкла переносить болячки на ногах.

Шлепая тапочками, почесывая живот, пришел в кухню Вадим. Налил в кружку воды из зеленого отстойника, заварил себе хороший чай. По кухне поплыл аромат бергамота. Ольга непроизвольно глянула в свою чашку с чаем, покрытым тоненькими мутными пленочками, и отвела глаза.

Вадим разогрел себе сэндвич, уселся за стол, начал шумно жевать.

Ольга разогрела синтет-омлет и стала есть, запивая его еле теплым чаем. Аппетита почему-то не было. Не проснулся еще организм, подумала она.

{Запрос на услугу}

{Согласие}

Ольга спросила у мужа:

– Тебе белую отпарить или какую?

– Нет, лучше кремовую. И галстук коричневый, который Олег подарил, – ответил Вадим.

– Серый лучше подойдет к этой рубашке, – возразила она, но муж сморщил нос и промолчал.

Он просматривал новости. Глаза его со зрачками, стянувшимися в точки, казались неживыми. Это ведь у всех так, кто смотрит линзы, подумала Ольга, и у меня тоже. Но почему на других я воспринимаю спокойно, а отсутствующее лицо Вадима раздражает в такие моменты? Я ведь когда-то любила эти глаза…

Я, наверно, и сейчас его люблю, сказала она себе с усилием, и стала смотреть в тарелку с омлетом.

Доев сэндвич и одним глотком допив чай, Вадим поставил посуду в свою посудомойку и пошел собираться на работу. Ольга немного расстроилась из-за того, что он не запросил у нее уборку посуды, но ничего ему не сказала. Он и так ей подкидывает услуги, без которых мог бы обойтись и сделать все сам, так что грех жаловаться, подумала она. Нечего меня баловать, в самом деле. Раз решила отказаться от социальной эвтаназии матери, вот и не ной теперь, дорогуша.

Доев, Ольга пошла отпаривать мужу рубашку и галстук.

{Подтверждение оказания услуги}

{Оплата услуги}

Кинула мужу предложение отпарить брюки и пиджак, он отказался. Ладно.

– Алиса, ты долго валяться собираешься? – сказала она громко, – Будильник два раза тебя поднимал, штраф от школы хочешь, что ли?

– Да иду я, иду! – отозвалась дочь из своей комнаты.

– Петя, иди за стол, каша остынет!

Через минуту дети сидели за столом. Петя ел рисовую кашу с вареньем, а дочь лениво возила ложкой в тарелке с молоком и мюсли, тоскливо посматривая на пакет с кексами. Поймав ее взгляд, Ольга сказала: «С собой дам. И яблоко».

– Ну че опять яблоко… Я персик хочу! – капризно заныла дочь.

– Не сезон для персиков, – раздраженно оборвала ее Ольга и, про себя ругнувшись, пообещала: – на вечер мандарины закажу.

– Оке, – уныло согласилась Алиса, зачерпнув ложкой мюсли.

– Доедай и поставь в свою мойку посуду, не оставляй в раковине, – строго сказала Ольга и отправилась в душ.

Вода в ее душе казалась нечистой, но Ольга знала, что это не совсем так. Да, фильтр надо было поменять еще две недели назад, но пока терпимо.

Вытирая волосы полотенцем, она посмотрела на себя в трехмерной записи зеркала. Прямо скажем, любоваться нечем. А что, собственно, вы хотели увидеть, мадам? Девичью спину без складок на боках, изящный подбородок, оленьи глаза? Было, все это было, но давно сплыло: не девушка уже… И, пока мать жива, на рестайл денег нет и не будет. Ничего, успею еще омолодиться, подумала она. Мать есть мать. Никакой социальной эвтаназии я знать не знаю и не желаю. Точка.

Не включая свет в коридоре, Ольга опять зашла к матери. Приподняла салфетку на медблоке, постояла несколько секунд. Мать спала, глаза ее под закрытыми веками то метались из стороны в сторону, то еле заметно двигались. Ольга активировала антипролежневый массаж в ее матрасе. Потом взяла пистолет-ингалятор, согрела его