Дмитрий Писарев Ноль в степени ноль

Как только праздничная демонстрация экологических патриотов вышла на центральную улицу, на неё обрушились булыжники, пакеты с краской, камни, бутылки пустые и с зажигательной смесью. Гулом приближающегося тяжелогружённого товарного поезда озверевшая орда мусорщиков, дворников, уборщиков налетела на зелёных, ожесточённо размахивая кулаками, дубинками, черенками от лопат, раскидывая ряды демонстрантов во все стороны.

– Кр-р-р-р-р-р-у-у-у-у-ши! Гони-и-и-и-и-и-и-х-х! Бе-э-э-э-эй!

Кровь, женский визг, тяжёлый топот, звук ударов, хруст костей и рёв ненасытных глоток.

Не ожидавшие такого напора неподготовленные зелёные, сбивая своих же, ринулись назад. Демонстрация захлебнулась, превратившись в мешанину оранжево-зелёной массы. Ещё чуть-чуть – и оранжевая толпа мусорщиков растопчет экологических патриотов. С тыла по оранжевым ударил выстроенный по образу тевтонской рыцарской кабаньей головы отряд анархистов, одетых в чёрную форму. Развернув знамя «Долой ненужных людей!», подняв булавы, кистени, дубины, они обрушились на обезумевших мусорщиков.

Чёрные орудовали молча и профессионально, оставляя после себя только лежачих. Зелёные, почувствовав поддержку, развернулись в сторону мусорщиков. Широкая центральная улица мгновенно стала тесной.

– Всем бросить оружие! – приказал усиленный громкоговорителями голос.

В сражающуюся толпу с зависших в воздухе вертолётов и дронов полетели слезоточивые гранаты и дымовые шашки.

Полугодием ранее

Маша не спала вторую ночь. Сын с высокой температурой. Капризничал. Не спал. В сад не пошёл, а на работу идти в любом случае. Пришлось «вызывать» бабушку. На работе, как назло, сплошной поток клиентов, все словно сговорились. Стрижёшь одного, второй – топчется у кресла, третий – в дверном проёме. Надо торопиться, ещё хозяйка парикмахерской попросила подстричь её старшую дочь, потом племянника, потом… потом ещё кто-то, ещё… чик-чик ножницами, вшик-вшик веником. Чёрные, кудрявые, седые, крашенные – волосы, как наэлектризованные, липли, приклеивались, лезли со всех сторон. В кроссовки, колготки, за шиворот, в уши, глаза. Вшик-вшик-чик-чик… К концу второго дня Маша, выпроводив последнего клиента, обессиленно плюхнулась в кресло. Оглядела запачканные ботинками и сапогами полы: «Блин! Ещё полы мыть!» Застонав от усталости, отправилась в туалет набирать воды. Вернувшись в зал парикмахерской, чуть не уронила ведро с водой: «Глючит меня, что ли?!» Мраморная плитка пола сверкала – ни пятнышка слякоти, ни волоска. Закрыла глаза, покрутила головой – нет, ничего не изменилось. Грязные полы, словно по волшебству, засияли чистотой. Специальный контейнер для отстриженных волос пуст.

– Чудеса-а-а!

***

– Что за дела твои, господи?!

Уборщица Марья Ивановна удивлённо глядела в пустое мусорное ведро. Только что брошенный туда мусор исчез. Ведро было пустым. Она оглянулась по сторонам, нет ли кого рядом. Взяла с подоконника забытый кем-то скомканный носовой платок, бросила в ведро. Чуть коснувшись дна, платок исчез. Марья Ивановна осенила себя крестным знамением.

– Что же творится-то?

Порылась в карманах уборщицкого халата, нащупала фантики от любимых «Раковых шеек». Скомкав, осторожно опустила в ведро – тот же эффект. Ещё раз перекрестившись, спустилась на первый этаж. Гулкое эхо опустевшей вечерней школы, казалось, преследовало её, заставляя ускорять шаг. Чуть не упав на лестнице, запыхавшись, она влетела на первый этаж. В центре тускло освещённого коридора стояла директор Тамара Серафимовна и заворожённо смотрела в мусорное ведро.

***

Иннокентий проснулся от голода. Почесал голое пузо, не раскрывая глаз, перевернулся на другой бок. Но сон уже не шёл. Пустой живот урчал, скрежетал, грохотал. Придётся выходить на промысел. Открыл глаза – день в разгаре, это хорошо, днем уж точно можно найти еду. Вот рано утром, после того, как машины, объезжающие городские помойки, опустошат все мусорные контейнеры, ничего съедобного не найти. А днем можно не только позавтракать, но и набрать на обед и ужин.

Бомж крякнул, выбрался из-под труб, прикрыл ветками листы картонных коробок, служивших ему сразу и домом, и постелью, и кухней, и отправился в круиз по мусоркам микрорайона.

– Ёхтыр-мазохтыр! Где мусор?

Он пнул мусорный бак. Это была последняя мусорка в его микрорайоне. Вояж закончился, а он как был голодный, так и остался. Все контейнеры для сбора отходов были не просто пусты, они были вылизаны до блеска, как будто их драили металлическими щётками с мылом. Злость, негодование, паника и растерянность перебивали голод, ещё больше усиливая тянущую пустоту в желудке. Оглянувшись по сторонам, Иннокентий перебежал дорогу – в соседний, не его, микрорайон.

***

Программист Коля Васильев наконец-то закончил сложный проект. Три недели, практически не вставая, он, как приклеенный, сидел за компьютером. Отвлекался только на доставленную курьерами еду и неспокойный краткий сон. И только вчера ночью, в очередной раз проверив безошибочность работы программы и запустив создание резервной копии проекта, отрубился. Под вечер следующего дня, зайдя на кухню, оторопел: из раковины возвышался пик Победы немытой посуды, в углу вознесся к потолку Эверест коробок из-под фастфуда вперемешку с набитыми мусорными пакетами. Погружённый в работу, он не обращал внимания на такие «мелочи», сейчас же со стоном опустился на стул – придётся убирать! Он ненавидел мыть посуду, полы и вообще заниматься уборкой. Но любил чистоту и комфорт. Когда не нужно было интенсивно работать, он был ленивым сибаритом, поэтому подумывал о вызове клининговой службы. Но денег за проект ещё не перевели…

– Ладно, никто за меня эту грязь не выгребет. Но сначала душ.

Обжигающая вода делает чудеса. Васельев почувствовал голод и желание сесть на велосипед и накрутить пару десятков километров. Вытирая волосы, зашёл в кухню. И второй раз за этот вечер опешил. Кухня была пуста. Ни мешков с мусором, ни коробок от пиццы и суши, ни грязной посуды, даже плита блестела, словно её два часа натирали полиролью.

– Что за бред? – ущипнул себя за сосок, ничего не изменилось, – да нет, точно бредятина какая-то.

Васильев автоматически открыл холодильник. Тот тоже был пуст. Хотя он помнил, что кроме двух яиц и пачки сливочного масла, там должна стоять банка немецкого пива «Beck’s».

Прошёлся по квартире – всё на месте. Исчезли только мусор, грязная посуда, да нижнее бельё с носками, брошенные в корзину для стирки.

***

Владислав Евстигнеевич, не последний человек на районе, не спеша поднялся по ступенькам почтового отделения номер семь.

– Я бы хотел