от его большого пальца. — Худший. Можно мне пойти поиграть, ну пожалуйста?!

Большой рукой отец поправляет мне волосы, прежде чем говорит:

— Прекрасно, иди. Кто я такой, чтобы мешать тебе выглядеть, как сирота? И кстати, леди, вчера ты обещала, что будешь каждый день говорить мне, что я лучший папочка НА СВЕТЕ. Что с этим случилось?

Я выкрикиваю через плечо, поскольку двигаю ногами быстрее, чем когда-либо в этих новых теннисных туфлях:

— Плевать, папа! Плевать, что случилось!

Я набрала скорость и побежала по детской площадке так быстро, как не бежала никогда прежде, запрыгнув и опустившись животом на последнее свободное сидение качелей. Пальцами оттолкнувшись от ствола дерева, я взлетела настолько высоко, что описала полукруг до перекладины, прежде чем перевернуться и плюхнуться задницей на сидение.

Используя каждую мышцу в ногах, я раскачиваюсь назад, а затем тяну за звенья цепи. Я выгибаю грудь вперед и вытягиваю ноги назад так далеко, как могу сделать это на качелях.

С закрытыми глазами, я запрокидываю голову назад, чтобы почувствовать солнце на своем лице, ощущая, как все отходит на второй план, и просто лечу.

Мне нравятся качели. Я люблю их так сильно, что однажды качалась три часа подряд и наступит день, когда я смогу качаться на них весь день. Вы просто подождите и увидите.

Высота взлета качелей — это мое место, где все идеально. Ветер раздувает мне волосы, пока качели взмывают туда и обратно, а мой животик сжимается перед каждым раскачиванием вперед. Я довольная, как толстый кот на подоконнике, когда голос какого-то хулигана выдергивает меня из моего счастливого места.

— Йоу! Крысиный хвостик! Слезай с моих качелей, пока я не столкнул тебя оттуда.

Я поворачиваю голову туда, откуда раздался голос как раз вовремя, чтобы услышать, как группа мальчишек постарше меня взвывает со смеху.

— Значит, на них есть твое имя?

Я смотрю вниз, притворяясь, что ищу его имя, прежде чем оборачиваюсь назад.

— Нет, я не думаю, что оно тут есть. Иди, поиграй в песочнице, пока я не закончу качаться, зануда.

Должно быть, они не очень хотели покачаться, потому что разворачиваются и идут в сторону огромной горки, но я по-прежнему чувствую, что руки и ноги у меня трясутся от страха. Когда я осматриваю столы для пикника и скамейки в теньке и не нахожу папу, живот еще сильнее сводит от страха.

Позже, как только папа выходит из-за торговой палатки с большой колой и начос в руках, я начинаю расслабляться. Я подскочила бы, как это обычно происходит, но я так не делаю. Не уверена, что могла бы приземлиться на свои трясущиеся ноги, поэтому упираюсь пятками в землю под качелями и заставляю себя остановиться. Я вскакиваю с качелей и на полной скорости бегу к папе, только врезаюсь в другого ребенка, настолько сильно, что падаю спиной на землю.

Пока я смотрю, глазея, на него, он поворачивается, чтобы уйти, но останавливается. Потом наклоняет голову в сторону, как будто пытается услышать то, что заставит его подойти ко мне.

— С тобой все нормально? — спрашивает он, не делая ни одного движения, чтобы помочь мне подняться с земли.

— Ох-х… думаю, жить буду. А ты в порядке?

— Конечно. Разве это я на земле? — его голубые глаза сверкают, когда он улыбается, и я сразу могу сказать, что он самый симпатичный мальчик на свете!

— Ну, ты поможешь мне? Или будешь просто стоять и улыбаться? — я поднимаюсь с земли и отряхиваю пыль со своей задницы, по-прежнему держа его за руку. — Я — Мак. Как зовут тебя?

Несколько секунд он смотрит на мою руку, как будто это рука инопланетянина, а затем запускает пальцы в чернильно-черные волосы.

Когда он снова возвращается ко мне взглядом, то ухмыляется и качает головой:

— Мак, приятно познакомиться с тобой. Я — Ром, — рукой он нежно обхватывает мою и держит в захвате секунду до того, как папа выкрикивает мою фамилию, вырывая нас из нашего маленького пузыря.

— Мак! Давай детка, мы должны идти с ребятами на тренировку по бейсболу.

Я осматриваюсь вокруг и нахожу папу, но он занят, собирая все наши вещи, чтобы заметить нас.

— Что же, я должна идти. Была рада встрече. Эй, вместо Рома я могу назвать тебя Роми? — я убираю руку из-за его улыбки.

— Эй ты, маленький богатенький урод! Ты собираешься поцеловать эту малолетнюю мужеподобную лесбиянку или как?

Мы оба смотрим вверх, чтобы увидеть группу ребят, которые наезжали на меня на качелях ранее.

— Не твое дело, идиот, — Ром оборачивается, прежде чем встать передо мной. — И оставь ее в покое, она ничего тебе не сделала, урод. Если у тебя есть проблемы с ней, обсуди их со мной, понял?

Я протягиваю руку, чтобы оттащить Рома за рукав.

— Ром, не…

— Maк, я сказал, пошевеливайся!

Я оглядываюсь на своего папу, прежде чем снова посмотреть на Рома и засранцев. Они не подходят ближе, поэтому я вполне уверена, что они просто болтают всякую хрень.

— Иди, Мак. Они ничего не собираются делать, — обернувшись, Ром берет меня за руку, и секунду удерживая ее, улыбается. — Ты мне нравишься, ты крутая, как для девчонки.

Я хихикаю, как обычная девчонка, но ничего не могу с собой поделать.

— Конечно, я классная. Встречал ли ты девчонок, которые не были бы классными, когда их имя Мак?

— Мак! — снова кричит мой папа.

— Я должна идти. Надеюсь, увидимся в следующий раз, — я убираю руку из его, прежде чем бегу к стоянке и кричу через плечо: — Эй, Роми. Я чуть не забыла тебе сказать, — я поворачиваюсь и бегу половину пути спиной назад, — ты — симпатичный! — я выпаливаю свое признание так быстро, как могу, и разворачиваясь, снова бегу на супер скорости в своих новых туфлях к нашей машине.

Когда я запрыгиваю на заднее сидение и пристегиваюсь, папа оборачивается с водительского кресла:

— Ты нашла себе нового друга, тыковка?

Мое лицо краснеет, и я улыбаюсь шире, чем когда-либо.

— Ага. Он был очень милым. Немного странным, но милым.

— Что же, прекрасно, дорогая, — папа включает радио, и слова моей любимой песни "Вопреки всему’ Фила Коллинза заполняют машину.

Когда я оглядываюсь назад, чтобы еще разок посмотреть на Рома, прежде чем мы покинем автостоянку, я прекращаю улыбаться и накрываю рот рукой, потому что вижу самое страшное зрелище в своей жизни.

— Папа, мы должны вернуться, мой друг, эти мальчишки…

Самый крупный из мальчиков оттягивает Рома от тощего ребенка и бросает на землю, прежде чем Ром успевает пнуть его ногой и всем совершенно все равно, когда другие дети окружают его, неоднократно пиная в спину, в живот, в голову, везде, снова и снова.

— Папа!