шёпотом так, чтобы Марк не услышал.

Глава 30. Виктория

Открываю дверь своими ключами и прохожу внутрь дома. Нашего дома.

Меня не было здесь две недели, а по ощущениям почти полгода. Это оказывается сложнее, чем я думала.

Воображать свой развод с турецкого побережья было как-то… проще.

А здесь. Здесь всё кричит о том, что мой привычный мир встаёт с ног на голову. Прямо в настоящий момент.

В прихожей на вешалке одиноко болтается Лёшина летняя ветровка. Мы покупали её вместе в прошлом отпуске. Лёша пытался торговаться с арабом в Дубай-молл, а я хохотала так, что не могла остановиться.

Снимаю обувь и привычно ставлю её рядом с Лёшиной. У него самый распространённый мужской размер ноги — сорок второй, а у меня самый популярный женский — тридцать седьмой. Распродажи не наш вариант, поэтому раньше мы всегда покупали зимнюю обувь летом, а летнюю — зимой, если находили размер, конечно.

Прохожу по коридору мимо размещённых на стене фотографий.

Одну из них сделали в Анапе, раньше мы часто ездили в отпуск именно туда. Марка ещё не было, полная свобода действий. Молодость. Мы ходили в ночные клубы прямо на берегу Черного моря, ели вкусный шашлык и горячие чебуреки. Купались, пили пиво, загорали, конечно, иногда сидели на солнце до противного жжения и лечили друг друга.

Потом разглядываю снимки, где Марк ещё крохотный, только-только родился. Лёша перепутал пакеты и на выписку вместо красивейшего белоснежного конверта, который я так тщательно подбирала, привёз… комплект постельного белья. По-видимому, чей-то подарок. Я была в таком гневе, что не передать. Даже сейчас пульс от злости учащается. Ну, как так можно было, а? В итоге Марка так из роддома и выписали — в пододеяльнике, который медсестры красиво повязали синим бантом.

Качаю головой, резко отшатываясь от снимков, и бреду в гостиную. В полном раздрае.

Я давно не люблю Лёшу и расторжение брака — дело для меня решённое. Только вот куда мне девать все эти воспоминания и гигабайты разной информации о нем?

В новой жизни они мне не нужны, а в старой — их не бросить.

Так и будут раскачиваться в моём сознании с грустной пометкой «Мужчина, в одной постели с которым я хотела спать всю жизнь».

Украдкой стираю слезу и поднимаюсь на второй этаж. Собираю необходимые на первое время нам с Марком вещи в пакеты и спускаю их ко входу. Топаю на кухню, на автомате готовлю себе кофе.

В холодильнике пусто, а в посудомойке море грязной посуды. Привычно выругавшись, включаю её и под мерное дребезжание машины пью свой горячий кофе.

Я изрядно начинаю нервничать, когда слышу скрип отворяемой двери. Привычные звуки. «Бряк» — ключи падают на тумбочку, «бам» — сумка с документами для работы дома отправляется на пол, «вжик» — расстёгивается куртка.

Через пару секунд Лёша возникает на пороге кухни. Он немного похудел и выглядит измученным. Темные волосы отросли, его явно пора записать на стрижку. Костюм, по всей видимости, всё-таки забрал сам из химчистки.

— Привет, — не сводит с меня глаз.

— Привет, Лёш. — отвечаю, кивая на стул напротив. — Поговорим?

Он, ослабив галстук, усаживается за стол.

— Ты хорошо выглядишь, — делает комплимент, кружа глазами по моему лицу.

— Спасибо, — чуть улыбаюсь. — Ты тоже.

Ловлю внутри эмоции. Я немного соскучилась по нему, как по близкому, родному человеку. Но это нормально, ведь так?

— Давай разведёмся, Лёш? — спрашиваю, рассматривая свои ладони, лежащие на столе в предельной близости от его рук.

Муж тяжело вздыхает и заваливается на спинку стула, словно иначе ему неимоверно трудно дышать.

— Пиздец, Вик, — мотает головой. — Всё не так, как ты думаешь.

Морщусь от этой банальности. По закону жанра сейчас будут пустые оправдания.

— Ты на протяжении двух лет содержишь другую женщину, используя деньги, которые мы с тобой вместе откладывали на будущее нашего с тобой сына, — проговариваю неторопливо, словно сама не могу поверить до сих пор.

Для меня это открытие было шоком, но я благодарна судьбе за то, что подтолкнула меня к Лёшиному планшету в тот день. Благодарна ему за то, что муж наивно не поменял пароль в интернет-банке.

— Я должен был сразу тебе рассказать, но… — наклоняет голову Лёша. — Мне не хватило духа.

— Не утруждайся и сейчас, — произношу безразлично.

— Не-ет, не будь сукой, Свободина, — усмехается он. — Выслушай… Я тебе изменил.

— Я уже поняла, — наседаю интонацией.

— Не сейчас. Давно.

— Давно? — повышаю голос. — Давно мне изменяешь?

— Нет, — выдыхает он. — Помнишь, на последнем курсе мы с тобой поругались, и я уехал в горы?

— Помню, — киваю на автомате.

— Не был я в горах… Так взбесился на тебя, упёртый баран, что укатил к Гельке Михайловой со своего потока.

В голове словно видеосъёмка мелькают студенческие годы. Общежитие, здание института, аудитории, какие-то люди.

Гелька Михайлова. Я даже не помню, как она выглядит, хотя имя очень знакомое. Сквозь шум в голове слышу следующие слова мужа:

— Провёл у неё два дня. Всё было как в тумане, а потом снизошло озарение, что я творю какую-то хуйню и я поехал к тебе мириться.

Сердце противно клетку за клеткой разъедает жгучая кислота. Как бы сложилась моя жизнь, если бы я тогда узнала о его измене?! Я бы однозначно не вышла за него замуж.

— Я тогда забыл этот случай как страшный сон. А два года назад Геля объявилась. Нагрянула ко мне на работу. Сказала, что родила от меня ребёнка.

— Ребёнка?! — вжимаюсь пальцами в кружку, чувствуя досадное жжение в глазах.

— Да, — напряжённо отзывается Лёша, повесив голову. — Дочь. Юлю. Ей сейчас одиннадцать.

— Одиннадцать… Ты… ты видел её?

— Конечно, — кивает. — Я и тест ДНК делал.

Мои губы перекашиваются. Не от боли. От пошлости его рассказа. От собственной наивности.

— Юля два года назад заболела. Осложнения после менингита, произошёл серьёзный откат в развитии. Ангелина… она просто не справилась одна. Поэтому вышла на меня, попросила прийти на помощь.

— Ясно, — киваю. Наверное, малодушием будет сказать что-то типа «И поэтому ты решил воспользоваться деньгами нашего сына?». Но хочется быть сукой. — Значит, ты с ней сейчас? С Ангелиной?

— Нет, — выкрикивает он. — Как ты могла такое заподозрить, я не изменял тебе в браке!

Зато изменял мне раньше!

— Все эти два года я боялся тебе сказать. Боялся того, что происходит сейчас, — грустно произносит Лёша.

— Поэтому вёл себя как мудак по отношению ко мне и к Марку?

Лёша увесисто вздыхает.

— Я так сильно переживал, что всё выплывет наружу, у меня возникло что-то вроде