- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Юлия Ловыгина Блюз и мандарины
Глава 1. Вечернее*** Растаял день под светом фонарей, Размылись очертания домов, На шепот экзотических морей Похожи звуки спящих городов. Ночной автобус, точно кашалот, Задумчиво всплывает в темноте, И кажется, что солнце не ушло, Уснув у кашалота в животе.
Остановиться
Остановиться. Выдохнуть. Застыть. Не чувствовать, не думать, не искать. Забыть пароли, развести мосты. Став облаком, в себя впитать закат И спрятаться на глубине реки Всего лишь фоном для блестящих рыб, Смотреть, как разжигают рыбаки От ветра задрожавшие костры. И даже не пытаться разложить По полочкам нахлынувшую грусть. На сумерки секунды разделить, Считать ракушки и в сетях уснуть. Впитать рассвет. Найтись, но промолчать О чем-то новом, пойманном на дне. И только старый лодочный причал Вздохнет, пообещав присниться мне.
Сумерки
Перебираю сумерки стихом, Нащупываю пальцами ответ. Луна, взобравшись на трубу верхом, Загадочно мерцает в синеве. Вечерний растекается покой По улицам желаний и потерь, Неспешно из тумана над рекой Фигуры возникают в темноте. В них каждый видит что-нибудь свое: Художник — тень, фанфары — музыкант, И кто-то разглядит, как самолет С разбега покоряет облака. А я смотрю во мгле на корабли, Скользящие бесшумно над водой, И высоко кружатся журавли, Подбросив мне синицу на ладонь.
Вечер
Зависло солнце, морщит горизонт, И я иду куда-то в середину. Раскрыто небо, словно синий зонт, И ветер льнет, подталкивая в спину. Все мысли исчезают и слова, Груз прошлого не давит, не калечит. Скользит по рельсам старенький трамвай, Развозит расставания и встречи. А в небе разгорается закат, В рябине недозрелой отражаясь, И застывает время в облаках, Остановить мгновенье соглашаясь.
*** Растворяется день в бокале, обнуляется бег часов, а в окне мне луна мигает и желает спокойных снов. Только что-то опять не спится, и вино на губах горчит. Тоже надо бы обнулиться, а не память будить в ночи. Исчезают однажды шрамы и бессмысленно их искать, ночь в прицеле оконной рамы будет медленно умирать. Я допью тишину до истин, растворенных на самом дне, и лохматой сирени кисти буду новыми в новом дне.
Вечернее
На крыши опустились облака, И небо льнет к земле, забыв о звездах. Приходит вечер в дом издалека, Приносит куль воспоминаний пестрых. И мысли не боятся простоты, И с дерева слетевший лист осенний Покажется не знаком пустоты, А важной частью плана по спасенью.
Глава 2. Измерение
Неровное
«Идет бычок…» А.Барто
«Начать бы сначала, да воз- раст\ревоженных дум, тем… Мысль — якорь, вцепившийся в риф- му\чительных теорем», - Вздыхает бычок, смотрит на- зад\анный луч — на доску. Из новых досок строит мост- ки\дает рифмы в строку.
Ананас
Все сказано до нас, минуя нас, В прошедших или параллельных жизнях. Тонул в шампанском спелый ананас, И белоснежный цвет роняла вишня. Но хочется попробовать самой, Чужому опыту, как водится, не веря, Брести по жизни с маленькой сумой, Искать дороги, броды или двери, И находить то радость, то печаль, Старательно хранить, как драгоценность, И, поправляя ношу на плечах, В стихах ночных осмыслить современность. Как будто мир создался лишь сейчас, В нем можно все, как самым первым людям, И солнце, словно сочный ананас, Разрезанный на ярко-синем блюде, Бездумно погружается в бокал, Послушное художника причуде, В саду вишневом, где от лепестка Зависит все, что будет и не будет.
Полынь
Степь расстелется, ночь расплещется И подвесит медь полумесяца. Будут змеи снов заползать в дома, Через щель в душе проникать туман, Будет волчий клык чью-то слабость рвать, Под лихим кустом, за ухмылкой рва. Час полуночный как полынь цветет, Горечь девичья из стеблей течет. И не спрятаться и не выбраться, В темноте реки не видать лица. Все хорошие, если свет да тишь, Кто вокруг тебя — разве разглядишь. Только ночью враг не таит оскал, За его хребтом ждет свой час шакал. Вот почти настиг взгляд из темноты, И пора узнать, кто же ночью ты.
Ин-Янь
День моего сурка - сложен он или прост? Юный опять закат сквозь синеву пророс. Старых мелодий связь - отблеск минувших дней, Дворника не боясь, первый слетает снег. Стрелки секундной бег вновь замыкает круг, Ночью был город бел, но почернел к утру. Клавиши двух цветов новый рождают блюз, Мягко вплетая «до» в пьесы осенней грусть. Сброшенная листва, небо теперь видней. Просто струну порвать, а натянуть трудней. Не ощутить в руках ветер, который стих. Ночь моего сурка – в грусти расслышать стих.
Измерение
Разбить стихами тишину Не удалось. Не получается заснуть - Все вкривь и вкось. Из крана капает вода - Долбит висок, И так же капают года - По дню в песок. Воспоминания скользят, Сгущают грусть. Мир в измерении дождя Размыт и пуст.
Ночной свет
В дали уползают поезда, Высота находит самолеты, Светятся ночные города, Ищут путь домой автопилоты. Что-то возникает в темноте, Расползаясь над землей туманом, Чертят рыбы знаки на воде, Реки шепчут тайны океанам, Кружатся ночные мотыльки Над рукой уснувшего поэта. Вспыхивают в небе огоньки. Мир парит в лучах ночного света.
Сиреневое
Мне снился сиреневый сон – Под летнего солнца лучами Гуляет сиреневый слон И машет большими ушами. Сиренево манит река, И я откликаюсь с разбега. Качают волной облака Сиреневого человека.
Глава 3. Город
Дождь
Бирюза проникает сквозь серые низкие тучи. Оказалось, что птицы тревожились в небе к дождю, И мелодию ливня нагревшийся воздух разучит, Убавляя звучащий в рассветном тумане ноктюрн.
Замедляя шаги, на мосту остановится кто-то, Выпадая из общего ритма мелькания ног, И услышит, как плачет вверху саксофон небосвода, Растворяя слезами нависший над городом смог.
Смог
Я знаю, как город болеет от плотного смога,
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »