1938: Москва

1938 М-1

Нежный свет летнего утра по мере того, как, раскаляясь, солнце ползло вверх над Замоскворечьем, сменился горячим сиянием июльского дня 1938 года. Прогрохотал вдоль набережной трамвай. На той стороне реки, на Балчуге, сияли полированным алюминием соединенные застекленной перемычкой башни-иглы Наркомтяжпрома.

На крыше Главного Универсального Магазина из поставленного на решетчатую стрелу катапульты дежурного серо-зеленого И-165, зевая, вылез младший лейтенант советских ВВС, зевая, выслушал отчет техника, черкнул что-то в ведомости и был заменен старшим лейтенантом. Другой технарь, поскрипывая ручкой лебедки, натянул над машиной солнцезащитный парусиновый козырек. Обслуга по заведенному порядку крутнула проверки ради туда-сюда тонкие шеи автоматических зениток, установленных на кремлевской стене.

Вокруг Малого Центрального аэродрома, занимавшего все пространство бывшей Красной площади, с разгонной горкой на бывшем Васильевском спуске, с трамплином и выходом к воде для гидропланов, начиналась обычная жизнь.

Диспетчер поднял два белых флага с черными кольцами — облачность ноль, видимость неограниченная, шансы плохой погоды — ноль. Над куполом Христа Спасителя, переоборудованного в ремангар (алтарь, хоры и вся служба были унесены в сам купол, а из Москва-реки поднимался пандус с тросовым приводом, чтобы затаскивать наверх самолеты), виднелась ранняя пташка — курьерский трехдвигательный гидросамолет «Дорнье».

Похожий на мушиного темно-зеленого цвета голландский деревянный башмак, гидроплан разворачивался для захода на Павелецкий гидропорт. Не иначе привез немцам в колонию свежий «Берлинер Цайтунг» и мюнхенское пиво. «Дорнье» покачал крыльями, выпустил благодарственный зеленый дым и отпустил два эскортных «я». «Я» качнули крыльями в ответ и развернулись на Ходынку.

С юга на Павелецкий уже шли вереницей серо-белые, похожие на объевшуюся чайку, «Бе» и пузатые американские «Каталины». Возле причальных мачт вокзала-аэродрома смирным стадом зависли огромные кабачки серебристых и раскрашенных рекламой грузовых и транспортных дирижаблей — американских «тип Шенандоа», «тип Фигароа», «тип Мэйкон», советских Д-6, Д-12 и Д-31, ребристых германских LZ. Если напрячь зрение, виднелись в дымке на дальнем краю Павелецкого поля три или четыре узких темно-серых тени — похожие на клинок гигантского прямого меча ударные дирижабли-авианосцы «Восток».

По верху ажурной серебристой решетки новопостроенного Устьинского моста, фыркая игрушечными струйками пара, полз паровоз, таща за собой вереницу вагонов с Павелецкого на Ярославский вокзал, на Красносельский аэроузел.

Мальчишки потащили утренние «Московскую ежедневную информацию» и «Вести Совета Красных Инженеров».

— Внимание-внимание! Баальшие потери! Новое наступление поляков! Последние известия с фронта! С начала года пятнадцать тыщ убитых! Германцы держат фронт — новейшие пушки! Последние известия!..

…Поляки, потеряв много солдат, все-таки прекратили наступление, и немцы пока держат фронт. Как следствие — с прошлой недели возросли ставки на эскортирование грузовиков и пассажирских бортов через Балтику и через фронт — как и расценки перевозчиков… Амортизация приросла сразу на 2 %, а премиальные — кое-где и на 1000 советских червонцев.

Толпа «безработных» пилотов загомонила

— Пора бы уж! Бензинчик-то кусается, дороже хлеба — 23 сотых за литр!

— С поляками надо не бензинчик считать, а патроны…

— Вась, а у тебя сорок вторые свечи не завалялись, к «Пратт-Уитни»? Я все никак не соберусь мотор перебрать, а через сорок часов уже надо…

Серебров, краем уха слушая эти разговоры, перевернул страницу «Красных Инженеров» и углубился в чтение.

Судя по цифрам потерь, летнее наступление поляков на Померанском и Силезском фронтах все-таки провалилось. Даже если обе стороны, как обычно, врут о своих потерях.

Полякам не помогли ни английское вооружение, ни эмбарго против Германии, ни негласно поставляемая из французской Ливии нефть. Советские деньги, советская нефть и построенные по лицензии в Чехословакии советские самолеты оказались весомее — Советская Россия слишком хорошо помнила Польскую войну и попытку вторжения сразу после переворота 1930-го года.

Германия скрипела, стонала, охала, но по неистребимой тевтонской привычке упрямо держала фронт — они этому научились еще в Великую Войну. Правда, внутри Германии было нехорошо. Кое-где был адский суп, в котором бурлили пацифисты, анархисты, либертисты, синдикалисты, неосоциалисты и еще черт знает кто, но это были скорее блохи в перьях старого черного орла. Кроме слушания электромузыки, исступленных танцев, заумных стихов, дикого покроя одежды и непрекращающейся болтовни, они ничего не предпринимали: уж больно хорошо все помнили подавление Пивного Путча и показательную отправку на каторгу его вожака — Рёма. А потом — Великое Германское Успокоение, когда к нему присоединились Тельман, Штрассер и прочие горячие головы, справа, слева и даже по центру. А кое-где — все прелести затяжной и жестокой войны.

Чехословакия, как обычно, работала и слала немцам самолеты и винтовки (в обмен на «немецкое золото» — новейшие химические продукты, лекарства, лаки, краски и смолы), задорно посматривая на поляков поверх своей «Линии Масарика», ощетинившейся продукцией «Ческой Збройовки» и изредка многозначительно протирала рукавом казенники чудовищных артиллерийских творений «Шкоды».

С венгерской стороны у нее была не менее занозистая «Линия Само» — мадьяры, конечно, смирные ребята, но чехословаки народ щедрый, для гостей ничего не жалко. С востока, там, где Подкарпатская Русь смыкалась с Советской Россией, были «Русские Ворота», железнодорожная ветка, по которой шла советская нефть, и защищающий ее «Русинский район».

Итого — пятый крупный щелчок по панскому гонору за прошедшие два года. Однако.

Интересно, в Варшаве еще не пожалели о том, что ввязались в эту авантюру? А пора бы. Правительство Чемберлена будет воевать с немцами до последнего польского солдата. И если так пойдет, а Британия не захочет посылать в помощь полякам армады своих дирижаблей и Гранд Флит, то немцы могут все-таки начать контрнаступление, вышвырнуть поляков из Силезии и вдребезги раскрошить это европейское недоразумение, управляемое напрямую из Лондона.

А уж пристроить лоскуты — этому в Европе после Великой Войны научились с блеском. Кусочек работягам-чехословакам. Кусочек натерпевшимся немцам — так чтоб коридор пробить в оторванную от Германии Пруссию.

Кусочек достанется