- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »
Борис Алексеев Былички старого егеря. Особинка 1-ая: Русальная неделя
Истории эти я начал записывать давно, лет тридцать назад, когда познакомился с Василием Матвеевичем Шушпановым. В то время, закончив с отличием техникум, я только-только приехал по распределению в наш заповедник работать егерем и был назначен, по существующим там правилам, на полугодовую стажировку. Это меня ужасно расстроило. Был я по молодости лет крайне самоуверен и считал этот этап в своей карьере совершенно лишним. Сергей Иванович, директор заповедника — человек весьма деликатный и дипломатичный — терпеливо объяснил мне, что в моём профессионализме никто и не думал сомневаться, а стажировка нужна для того, чтобы я мог узнать нюансы работы конкретно нашего заповедника. — Поймите, Слава, в каждом хозяйстве своя особинка есть, да не одна. “Особинка” — забавное слово. Мне понравилось, и я кивнул. — Вот и славно, — Сергей Иванович облегчённо вздохнул, — тем более что Вам очень повезло с наставником. Он наш самый старый, в хорошем смысле, и самый уважаемый егерь. Наставником и был Васи́ль-Матве́в. Именно так его все называли. Так он и сам мне представился при встрече. Лет Василь-Матвеву в то время было уже хорошо за шестьдесят, но глядя на высокого, стройного мужчину с лёгкой походкой, я с трудом в это верил. Видимо, и он лет своих не чувствовал, потому что на пенсию выходить не собирался, а продолжал бегать по лесу. Дело он своё знал досконально, и я вдохновенно принялся перенимать его опыт. По закрепившейся ученической привычке я завёл специальную тетрадку, и первые дни таскался с ней по пятам за наставником, то и дело распахивая её, стоило ему открыть рот. Но, к моему разочарованию, Васи́ль-Матве́в оказался довольно скуп на слова, так что от науки тетрадка, прямо скажем, не пухла. Через неделю мой энтузиазм подувял, и вскоре я предстал перед ним с пустыми руками. Васи́ль-Матве́в эту перемену заметил. — Тетрадку забыл? — спросил он, искоса оглядев меня. — Нет, — буркнул я. Наставник вопросительно поднял брови. — Так а что писать-то?! Вы ведь ничего не говорите, — решил я излить своё недовольство, — я у Вас вторую неделю стажируюсь, а мы только и делаем, что кормушки чиним. — А ты что хотел? — Ну… — замялся я, пытаясь сформулировать свои ожидания, — опыт перенять. — На. Перенимай, — Василь-Матвев сунул мне в руки ножовку. Мы с ним только что приехали к лосиным кормушкам и разгружали нашу “буханку”. — Я не о том. — А о чём? — О нюансах. — Чего? — не понял Василь-Матвев. — Ну ведь есть же у нашего заповедника какие-то особинки? — напросилось забавное слово. — М-м, — Василь-Матвев поджал губы и покивал, — вон ты о чём. Особинки есть. На этом разговор и закончился. В тот день мы, как всегда в полном молчании, чинили кормушки в своём обходе и так же молча в конце дня выдвинулись домой. По пути нас захватил мощный ливень, и когда до асфальтовой дороги оставалось совсем немного, машина прочно увязла в грязи. Несколько минут я обречённо следил за тем, как мой наставник безуспешно пытается вырваться из густой жижи, и порядком приуныл. Толкать машину по колено в дорожной хляби мне, конечно же, не хотелось, как и брести на трассу в поисках помощи. Но хочешь не хочешь, а выбираться надо. И я уже было собрался наружу, как Василь-Матвев меня остановил жестом. — Сам, — бросил он и полез через сидение в салон кузова. Следующие пятнадцать минут я наблюдал, как он в плащ-палатке и болотных сапогах проворно орудует лебёдкой. Когда дело было сделано, и мы снова двинулись в путь, Василь-Матвев, указав на меня пальцем, наставительно изрёк: — Без лебёдки в лес не выезжать! — Угу, — кивнул я. – “Угу”, — передразнил меня Василь-Матвев. — Не “угу”, а пиши. Я, не веря своим ушам, мигом достал из рюкзака свою тетрадку и замер в ожидании. — Хотел писать — пиши, — хмуро повторил он. — Особинка первая. Обрадованный тем, что меня наконец-то стали учить, я старательно записал. Василь-Матвев, чуть подумав, продолжил диктовать: — Русальная неделя. Моя рука было дёрнулась, но тут же замерла. Да он издевается?! Я закрыл тетрадь и с осуждением глянул на наставника, ожидая увидеть довольное от розыгрыша лицо. Но он и не думал смеяться, а совершенно невозмутимо вёл машину. Сбитый с толку, я всё же решил уточнить: — Издеваетесь? Василь-Матвев не ответил. Я сунул в рюкзак тетрадку и отвернулся к окну. Некоторое время мы продолжали молча ехать, как вдруг Василь-Матвев заговорил.— Был у меня по молодости случай. Так же вот, после хорошего дождичка сел я под Передельцами на брюхо. Хвать! А лебёдки-то и нет. Кто-то из мужиков, видно, брал, да на место не положил, а я перед выездом не проверил. Ну что делать? Попробовал я и так, и эдак, да быстро понял, что самому мне не выбраться и надо идти за помощью. До деревни там было недалеко: чуток по лесу да речушку переплыть. Можно было б и через мост, но это крюк километров семь. А уже смеркаться начало. Поэтому долго я не думал и побежал напрямик.
На берег вышел, когда уже стемнело. Правда, ночь тогда выдалась хорошая: на небе ни облачка, луна полная и речка блестит. Знаешь, такая полоска света на воде? — Лунная дорожка, — подсказал я. — А? — Говорю, это называется лунная дорожка. — А-а. Да. Вот она. Красиво в общем: звёзды, река… — И тишина, — вспомнил я известный фильм. — Какой там, — не понял шутки Василь-Матвев, — когда это в начале июня ночью тишина бывала? Да ещё в лесу. Птицы гомонят, гнус гудит. Шум стоит такой, что шагов не слышно. Ещё и рыба плещется. Да как! То тут, то там: шлёп, шлёп! Постоял я пару минут, полюбовался и стал искать подход к воде. Нашёл быстро. Там что-то наподобие песчаного пляжика было, а на противоположной стороне мостки разглядел. Вот туда я курс и наметил. Одежду и сапоги снял, в узел сложил и полез в речку. Окунулся я в прогретую за день воду с удовольствием, если не сказать с наслаждением, и поплыл потихоньку: одной рукой загребаю, а вторую с узлом над водой держу. А вокруг рыба играет — вот что значит заповедник — вообще ничего не боится. Наоборот, всё ближе и ближе плещется. Доплыл я примерно до середины, вижу прямо передо мной — плюх! — я от неожиданности воды хлебнул и закашлялся. Слышу, на берегу вроде как девчонка хихикает. Смотрю — никого: лужок, мостки, да старая ветла изогнулась до самой воды. Думаю: “Ну проказница, наверняка за деревом прячется и камешки бросает. А я, дурачок, радуюсь: “Рыба играет”. А рядом опять — плюх! И снова смех. Решил я тогда
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »