Елена Станиславова, Ольга Гусева Сигги и Валька. Любовь и овцы

Интро

Старый фермер оставил сей мир.

Дом, в котором немало пожил,

Как и мир сей, оставил он внуку.

Внук удачную ведал науку —

По науке животных лечил.

Сигги ехал в Рейкьявик. Его 390-сильный внедорожник мощно рассекал сплошную стену дождя, «дворники» мотались туда-сюда как одержимые. Время в запасе было, поэтому он не торопился. Туристка приедет на автовокзал минут через сорок, он, по-любому, успеет.

Думая о туристке из Эстонии, он представлял себе даму средних лет, полнотелую, даже несколько рыхлую, бесцветную, возможно, в очках без оправы, одетую в тёмную бесформенную куртку с капюшоном, спортивные штаны и кроссовки с чёрно-белыми шнурками, да, почему-то именно с чёрно-белыми.

Приглашать на ферму туристов ему посоветовал сосед. Дом был достаточно вместительный. Сам Сигги пользовался только кухней, одной комнатой и подсобными помещениями. Остальные комнаты пустовали. Но для начала он решил сдавать только одну комнату. Если все пойдёт нормально, можно будет и ещё парочку выделить для этого дела.

Сдаваемая комната формально была рассчитана на двоих — там стояла большая кровать «королевского размера». Эту кровать Сигги в своё время заказал для себя и Тельмы, но теперь на ней будет спать эстонская дама средних лет. Одна.

* * *

Ферма досталась Сигги в наследство от деда. В свои почти восемьдесят пять старый Сигвальд умудрялся прекрасно управляться со всеми делами — в помощниках у него была лишь одна немолодая супружеская пара, да иногда на разовые работы нанимался парнишка из соседнего городка.

Дед был очень бодрым, крепким как скала и казался вечным. Но однажды вечером он лёг спать и утром не проснулся. Врач констатировал инфаркт, а адвокат объявил Сигги, что ферму дед завещал именно ему.

Сигги привык к своей уютной квартире в двухэтажном доме, стоящем в тихом районе почти в самом центре Рейкьявика, у него уже завелась обширная ветеринарная практика, и, закончив формальности с оформлением прав собственности, он решил было ферму продать, даже покупатель нашёлся — тот самый сосед, который потом предложил ему сдавать комнаты любителям экотуризма.

Это решение пошатнулось ещё по дороге на Рейкьянес[1]. А когда Сигги прибыл на место, вдохнул воздух, в котором смешались все знакомые с детства терпкие запахи, потрепал по холке дедову кобылу Хильду, увидел жующих сено овец в загоне[2] и вошел в дедов дом, он уже точно знал, что эта ферма больше не продаётся.

Сосед понял его чувства, а вот Тельма решила, что он сошёл с ума, и ехать с ним в забытый всеми богами юго-западный фьорд отказалась. Так что на ферме сейчас было три постоянных жителя — новый хозяин и пара работников, Ауста и Харальдюр, тоже, можно сказать, доставшаяся Сигги в наследство. А всю следующую неделю им будет составлять компанию некая туристка-любительница северной экзотики.

* * *

Древний, яркий, но малый народ

Небогато, но славно живёт.

В небольшом поселенье родня…

Но не к ним пока ехала Валя

Изученья красивого для.

Валентина вышла из здания аэропорта и вдохнула этот необычайно свежий, светлый, несмотря на влажную пелену туч над головой, воздух. Ей, выросшей на Балтике, морской воздух вроде не должен быть в новинку, но здешний оказался совсем другим. И Валя стояла под мелким моросящим дождём и пила этот воздух большими ненасытными глотками, а ветер трепал подол её изящного летнего платья, пышными фалдами спадающий к тонким щиколоткам из-под вязаного шерстяного пиджака, что, надо сказать, в местном пейзаже выглядело не вполне уместно.

Наконец, Валентина огляделась по сторонам и вместе со своим вместительным чемоданом цвета слоновой кости влилась в ручеёк пассажиров, потянувшихся к большому голубому автобусу, который следовал в Рейкьявик.

* * *

Валентина Куракина родилась и выросла в Таллине. Она была гражданкой Эстонской Республики, но вот определить свою национальность затруднялась. Её отец, этнический русский, чьи предки прибыли в Ревель ещё в петровские времена, являлся потомком старинного княжеского рода. А мама Валентины принадлежала к небольшому финно-угорскому народу сету, исконно проживавшему на юго-востоке Эстонии. Однако народ этот, имеющий собственный язык и, в отличие от большинства эстонцев-лютеран, обращённый из язычества в православие в зрелом Средневековье, не имел в стране статуса самостоятельного этноса, так что по матери Валя формально считалась эстонкой.

В Валины школьные годы родители имели обыкновение отвозить дочку на хутор к бабушке с дедушкой, где она и проводила все летние каникулы («на свежий воздух», как они выражались). И Валя всегда с нетерпением ждала этих летних месяцев. Конечно, бабушку с дедушкой она тоже любила, но больше всего она любила вольный дух полей, цветущих и колосящихся под лучами нежаркого солнца. Она любила лошадок, коров и овец, с удовольствием ухаживала за ними и выполняла любую посильную работу на хуторе. А когда повзрослела — научилась водить маленький трактор, и дед понемногу стал доверять Вале некоторые более важные сельскохозяйственные работы.

Окончив престижную таллинскую школу одной из лучших учениц в выпуске, Валентина удивила папу с мамой, когда объявила о своём решении поступать на ветеринарный факультет Тартуского сельскохозяйственного университета. Однако противиться её выбору родители не стали.

Шесть лет учёбы миновали,

Непросто было, нелегко…

Хоть много в мудрости печали,

Училась Валя хорошо.

У Вали с детства есть подруга,

Зовут подругу Аннеке.

Не предпочтёт прогулку клубу,

Но дружбе много лет уже.

К теплу и солнцу южна моря

Звала подруга отдыхать,

Но Валя, не ища покоя,

Не так хотела отмечать.

И сердце ищет, глазки смотрят

На запад, север… Вот тот вид!

Там ветер, скалы, овцы бродят.

«Что ж, едешь», — папа говорит.

Счастье, радости, вот восторги —

Семь дней в Исландии провесть,

Лето, море… сборы не долги,

Море холодно… ферма есть.

Оплатить на подольше никак,

Там дорого очень, увы.

Куда делся тёплый пиджак?

Зато продуманы планы.

Вот и пролетели шесть лет учёбы в университете, позади все экзамены, практические занятия, бессонные ночи, и «остепенённая» Валентина,