вот, мы подписали контракт.

— А почему вы приехали с партнёрами? — невинно спросил Бригелла.

Антонио от этого простого вопроса слегка смутился и замялся, будто не ожидав.

— Я не один владею компанией и принимаю решения.

Напитки принесли. С громким хлопком официант открыл бутылку вина и налил немного в стакан Антонио. Бригелла помешал лимонад железной трубочкой, а Табарино одним махом выпил сразу половину коктейля: ему уже не терпелось уйти как можно скорее. Пальцы нервно постукивали, глаза бегали из угла в угол.

Вдруг на телефон Табарино пришло сообщение. Тот искренне удивился — хотя Бригелла готов был отдать палец на отсечение, что его друг заранее кого-до подговорил написать в определённое время или установил программу, присылающее поддельные сообщения — и стал активно печатать что-то в ответ.

Табарино принял самое несчастное и растерянное выражение лица, на которое только был способен. Антонио сразу это заметил.

— Что-то не так?

— Боюсь, что да… Вы же знаете Изабеллу?

После упоминания этого имени Бригелла понял, что сообщение точно было подстроенным. Изабелла была вечной подругой Табарино, готовой подписаться под любой его затеей (как, впрочем, и Бригелла), при этом совсем ничего не спросить и не потребовать свою долю, так как в деньгах она не испытывала ни малейшей потребности. Это делало её самой прекрасной на свете соучастницей (в отличие от того же Бригеллы, всегда спрашивающего о каждой детали грядущего дела и просившего ровно половину выручки), но Табарино не рисковал давать ей хоть сколько-то значимую роль из-за удивительной возможности Изабеллы испортить всё, даже против собственной воли.

— Я видел её совсем немного, когда был в гостях у Умберто. Славная девушка.

— Да, согласен, но она вечно попадает в неприятности, — у Бригеллы свело скулы от театральности этой фразы. — Боюсь, я должен вас покинуть.

— А что такое?

— Она упала со ступенек и повредила ногу!

— Какой кошмар… Да, конечно, идите скорее.

Не успел Бригелла сказать хоть слово, как Табарино вскочил, вторым махом допил половину коктейля и убежал. За ним прозвенел колокольчик на выходе.

Что ж, теперь Антонио остался наедине с Бригеллой. В первые секунды они молчали, поедая ужин.

Бригелла, скрепя сердце и смотивировав себя тысячью евро, элегантно и немного кокетливо повёл плечом, надул губы и слегка нахмурился.

— Господи, как же болят плечи.

— Что такое? Вы повредили их?

— Что-то в этом роде. Я занимаюсь спортом. Недавно потянула плечо.

— Зачем такой прекрасной девушке, как вы, заниматься спортом?

Бригелла едва не сморщился от ужасности этого комплимента, но достаточно быстро нашёл на него ответ такой же банальный:

— Чтобы стать ещё прекраснее.

Антонио, судя по всему остался в восторге и решил, что зацепил красивую девушку на крючок. Он с запалом стал рассказывать про свои дела, про ресторан, про деловую встречу, но Бригелла с каждой репликой становилось всё скучнее и скучнее.

Вдруг Антонио неожиданно отвлёкся на телефон. Несколько минут он или что-то писал, или внимательно читал, нахмурив брови.

— Прошу прощения, — Антонио наконец отложил телефон. — Неожиданно возникли важные рабочие вопросы. Почему бы тебе тоже не выпить?

— Нет, спасибо. Я не особо люблю красное вино.

— Белое?

— Ну вообще-то… — Бригелла запнулся. Что ему, человеку, пьянеющему только от пяти стаканов виски, будет, если он выпьет всего бокал — ну, или, может, два — хорошего, дорогого белого вина за чужие деньги. В сущности — он как можно незаметнее глянул на запястье Антонио, где и правда были золотые часы — если он поддержит алкогольный разговор, то с наибольшей вероятностью сможет быстрее споить Антонио и улизнуть. — Вообще-то… Я… думаю… Не отказалась бы, на самом деле. Давно не пила ничего хорошего.

— Вот и славно! Выбирай любое, какое захочешь.

— На самом деле, — Бригелла кокетливо повёл плечом и слегка коснулся кончиков пальцем Антонио своими. Тот на удивление робко отдёрнул руку. — Я бы доверилась твоему вкусу.

Антонио кивнул и тут же позвал официанта, заказав Gaja. Бригелла едва не вдохнул восторженно: о вине такой категории он мог только мечтать. Теперь он даже видел плюсы в той ситуации, в которой оказался.

В лёгком подпитии разговор оказалось продолжать намного приятнее: ужасные шутки Антонио о рабочих и, в сущность, скучных буднях, теперь казались немного забавными.

Выпив второй бокал, Бригелла почувствовал, что одна из накладных грудей слегка съехала.

— Ох, прости, — сказал он. — Мне надо отойти припудрить носик.

В кабинке Бригелла поправил вату и по новой застегнул пуш ап. За зеркалом, за поправлением лёгкого макияжа, его настиг внезапный ужас от осознания того, на что он способен ради денег. С зеркала на него смотрело привлекательное лицо девушки, и, вообще-то, Бригеллу даже смущало не оно и не платье поразительно неудобное и сковывающее движение, а перспектива вернуться за столик и продолжить разговор с сорокалетним, скорее всего, женатым и некрасивым мужчиной.

А потом он вспомнил о том, что хочет уволиться из парикмахерской, на месяц у него останется до смешного маленькая сумма, которая едва смогла бы сытно и вкусно накормить, и воспрял духом.

— Ну, по крайней мере, я не буду с ним спать, — вслух сказал Бригелла своему отражению.

Вернув себе боевой настрой, он вернулся за столик, мелкими быстрыми глотками запил кусок курицы и… отключился через несколько минут.

Третье действие

Сознание возвращалось к Бригелле медленно и лениво, в некоторой мере приятно. Тело ломило, мышцы затекли, и он явственно чувствовал, как вокруг кистей рук и щиколоток обвязано что-то жёсткое, но даже это не смогло испортить первые секунды пробуждения.

А потом прозвучал голос Антонио — мерзкий и совсем не приятный.

— Проснулась наконец? Давай, открывай глаза.

Бригелла проморгался и увидел перед собой Антонио и ещё несколько незнакомых людей. Все их лица казались ужасно серьёзными и сосредоточенными. В глазах мелькал какой-то странный и кровожадный огонёк.

И тут Бригелла понял, что тотально влип.

— Э-э-э, да, простите, а что тут происходит? — спросил он по-идиотски, совсем забыв о том, что притворяется девушкой.

— Внеплановое собрание, где ты являешься главной гостьей.

«Господи, Боже мой, какой кошмар» — подумал Бригелла. Его словно решили добить не физически, применив нож, молоток, пилу (что угодно из этого списка казалось, в принципе, неплохим), а морально, и инструментом для этого выбрали напущенную театральность, туманные речи и