юмором и пониманием, особенно если учесть, что многие призраки действительно доставляют людям немало проблем. Таким образом профессия Охотника за привидениями стала едва ли не самой почитаемой среди выпускников Хогвартса.

Помогало и спортивное разнообразие. Помимо квиддича теперь были гонки на метлах, бег и борьба, гребля на лодках по озеру и фигурное катание на коньках зимой. Появились и обычные маггловские игры с мячами вроде футбола и баскетбола, а зимние развлечения пополнились хоккеем и чем-то похожим на биатлон, упрощенной его версией, в которых участие принимали как маги, так и магглы со сквибами.

День заканчивался тем, что Аргус, придерживая на плече сумку с учебниками, со всех ног спешил к папе в библиотеку. Здесь было тихо, уютно и спокойно, нежно светили люмилампы, проливая над столами и полками мягкий свет. При надобности сферу можно пристроить к себе под щеку с левой стороны, чтобы удобней было писать. Управляемая магией сфера покорно висела в заданной позиции и освещала всё ярко и надежно.

В этой уютной атмосфере Аргус и делал уроки, потихоньку обкладываясь со всех сторон стопками нужных и не очень нужных книг. Собственно, литературой сына как раз Тобиас обкладывал, вникнув в тему заданного домашнего задания, он доставал с полок книги на ту или иную тематику и относил к сыну. Аргус с улыбкой кидал на папу благодарный взгляд и начинал листать страницы в поисках необходимой информации.

На выходные, благо расстояние позволяло, Аргус вместе с отцом возвращался домой. Заперев библиотеку, Тоби вешал связку ключей на пояс, неспешно преодолевал бесконечные коридоры Хогвартса и, выйдя на двор, свистом подзывал фестрала. Одновременно с Эдельвейсом во двор выбегал Аргус и, поймав папину руку, взлетал на холку. В семье они находились практически до упора: с вечера пятницы до утра понедельника.

Они были очень дружны, Тобиас и Аргус Снейп. Глядя на их близость, Северус порой даже ревновал, ему казалось, что папа слишком много внимания уделяет старшему сыну. И, приревновав, пытался перетянуть папино внимание на себя. И тут случалось чудо. Заметив рядом младшего, Тоби приходил в восторг и обрушивал лавину нежности и любви уже на него, на Северуса. А после прогулки всей семьей по главной улице Хогсмида или Лондона, до Северуса доходило, что отец любит всех своих детей без исключения. Любит одинаково, всех и каждого так, что остальным казалось, что только одного кого-то… Такой была любовь Тоби, искренней, чистой и безусловной, его большие добрые руки одаривали лаской каждого ребёнка, Северуса и Колли, Полли и Аргуса, ни одного не обделяли, не оставляли без ощущения комфорта, полноты.

Папа был всегда. Большой и сильный, любящий и нежный, невероятно ласковый. Он постоянно обнимал маму, всегда, везде, где бы она ни была… На кухне ли за варкой зелья, в саду ли за сбором чемерицы, в гостиной, везде Тоби подойдет и обнимет Эйлин, прижмет к себе и тепло прошепчет в ушко, целуя нежно: «Люблю тебя…»

И есть ли лучший пример любящей семьи, чем этот?..

И этот пример, это зернышко любви, посеянное Тобиасом в сердце Северуса, дало росток крепкой детской дружбы, в будущем обещающей перерасти во что-то большее. С Линнеей Лестрейндж Северус не расстался в том январе шестьдесят седьмого года. Их детская дружба-любовь оказалась сильнее этого.

Дед Флимонт уговорил деда Ориона, и Линнею Лестрейндж перевели в Хогвуд, где она сразу же села за одну парту с Северусом, в свете чего тот перестал так сильно тяготиться своим малолетством и прекратил тосковать по Аргусу, мечтая догнать старшего брата. В конце концов настанет и черед Северуса, надо всего лишь немного подождать и подрасти…

С неменьшей страстью этого дня ждал и Тоби, главный герой нашей повести. Но время, увы, не поторопишь, оно течет-идет только со своей заведенной скоростью, так что до семидесятого года пришлось просто дожить, отметив попутно радостное событие в шестьдесят девятом, когда из Индии пришли вести от Тома.

Том Марволо Реддл стал отцом. Его жена, юная дочь раджи, принцесса Хиранья родила мужу сына. Новоявленный отец так счастлив, что Патронус, присланный им, чуть не ослепил всех, полыхая тысячью солнц разом, такого яркого василиска, вибрирующего, переливающегося, искрящего во все стороны, ещё никто не видел. А уж сообщение, высказанное срывающимся голосом…

— Боже правый, это мой ребёнок! Он так крепко держит мой палец! Мой сын, моё чудо!.. Мы его назвали Рамой, Рам Марволо Реддл, и он самый замечательный на свете малыш! Самое лучшее, что вообще случилось в моей жизни!..

После столь значимого события оставшееся время пролетело совсем незаметно, чуть ли не в один миг. Но это конечно, только казалось так, на самом деле годы летели с заданной им космической скоростью, подчиняясь закону небесной механики. Сменялись дни и ночи, сезоны менялись в строгой последовательности — зимы сменялись веснами, лето — осенью, и так далее, росли-тянулись дети, отмеряя свой рост на косяке двери каждый день рождения.

Северус, тощенький, тонкошеий поначалу, к одиннадцатому году жизни нарастил мяса на костях, окреп, раздался в плечах и уже не выглядел таким уж задохликом. И магом он уже был чрезвычайно сильным, всесторонне развитым: хорошо разбирался в зельеварении, знал все боевые заклинания наизусть, владел мощным люмосом, мог зажечь что угодно, даже пробку от графина. А значит, и Патронус у него будет ярким, ладным.

Задувая свечи на именинном торте, Северус озвучил желание:

— Я хочу, чтобы на моём поступлении в Хогвартс со мной были мои родители и сёстры! — проводил рассеивающийся дымок от свечей и перевел светлый взгляд на семью. — Вы же сделаете это, правда? — умоляюще спросил он.

— Сделаем, сынок, — пообещал Тоби, приобняв жену.

И своё обещание они с Эйлин сдержали: первого сентября пришли в Большой зал вместе с девочками. И как же это было волнительно, наблюдать шеренгу первокурсников и знать, что в ней идет твой ребёнок. Тоби переживал это, как и в первый раз, в год, когда в Хогвартс поступал Аргус. Он, практически не отрываясь, смотрел на Северуса, сжимал в ладони руку Эйлин и ждал начала распределения.

После Сириуса Блэка, отправленного в Гриффиндор, Тоби вслушивался с повышенным вниманием, напряженно наблюдая распределение детей. Пропуская мимо ушей тех, кого Шляпа отправляла в параллельные классы. Его сейчас волновали только дети волшебников…

— Эванс, Лили!

Рыжая, яркая, счастливая, она машет Петунье и спотыкается, идя к табурету. Вердикт Шляпы почти моментален:

— Гриффиндор!

С тем же выражением счастья на лице Лили бросается к своему столу — она принята, она в Хогвартсе, рядом со старшей сестрой!

— Лавгуд,