(Возможно, кто-то через близость врагов отчизны заразит,

Но сей пример патриотизма нормальным людям не грозит).

Потерянное поколенье врагам на откуп Я отдам,

(И не испортит нам обедни в стогу геройская мадам).

Кто в город от Меня как крыса сбежит, пошлю заразу вслед,

Чтоб язвами беглец покрылся, леченья от которых нет.

На общей кухне десять женщин все разом будут печь хлеба…

(Жить в общежитии похлеще чем спать, когда идёт гульба).

Воочию удостоверясь, что лихоимцам вы под стать,

Вас собственных детей за дверью заставлю с голода пластать.

(Как к этому прийти возможно и в чём лежит его исток,

Всем Иезекииль чуть позже опишет в красках как пророк).

Хлеб, силу людям придающий, Я истреблю у вас, как класс…

(А хлеб, который не насущный, народу силы не придаст).

Так сбалансирую питанье, что пропишу одно драже».

(Да, голод — это испытанье, здесь не до шуточек уже.

Тогда как Богу было нужно заблудших только устрашить,

Народу нашему сей ужас с лихвой случилось пережить.

Все ужасы каннибализма пройдёт блокадный Ленинград.

Страшней чем призрак коммунизма реальный голод во стократ).

Когда сей древний труд писался кагалом мудрым сообща,

Мир образумить жрец пытался, устами Господа вещал:

«Туземцы вы мои Гвинеи, вам дикость не преодолеть.

Ваш Бог, утративши терпенье, вас буду всемеро иметь…

(Что много так, спрошу, милейший?)… Мне справедливость по нутру

И в милостях поднаторевший зад кому надо надеру.

Бульдозером снесу высоты, где ложных чествовать богов

Вы собирались по субботам. Об ваши головы тельцов

Я разобью единорогов и прочую литую мразь.

Презрели вы заветы Бога, а это хуже чем маразм.

Всех истреблю, а ваши трупы сложу, как не ручную кладь,

Пошлю гремящие рок-группы останки ваши трамбовать.

Вас перееду как трамваем, и возгнушается душа

Моя повергнутыми вами (что раньше были кореша).

Угодья превращу в пустыню, святилища опустошу,

Разрушу капища, отныне свой нюх чрез вас не услажу -

Впредь не приму от вас Я жертву… (Привычную для многих стран,

Когда ответом на оферту на шашлыки идёт баран).

В погоне за чужим богатством ваш край враги заполонить

Придут ордой и изумятся: Как можно дом так запустить?

Промеж народов вас рассею, свой кукиш выкажу стократ…»

(Когда б не Божья дочь, Рассея, бездомным оказался брат.

Когда в Европы паны, доны с гонимых состригли шерсть,

Дала им Русь, сняв все препоны, в черте оседлости осесть.

С мацою породнится пряник, тулуп заменит лапсердак,

Ну, и по части возлияний брат оказался не дурак.

Когда ж в окопе с одной фляжки им пить придётся в декабре,

Сроднятся по судьбине тяжкой татарин, русский и еврей.

Будь ты хоть трижды полукровка или иных каких кровей -

Одна нас радует подковка на счастье у родных дверей.

Задаст вопрос случайный зритель: Что в будущем Рассею ждёт?

— Вы о России не грустите, иных она переживёт,

Чужого сглаза снимет порчу, всё перетрёт в муку, Отцу

Предложит то, что Он захочет — хоть мамалыгу, хоть мацу).

О греховных сношениях

В жертвенник жертву иль в топку пихали

(Как на гражданской японцы Лазо),

Кто из сжигаемых благоуханней -

Мне разбираться совсем не резон,

Слышу я звон, да не знаю где он.

В списке подробном для жертв приношений

Словно по стаду по Книге бродил,

Встретил главу о греховных сношеньях,

Весь встрепенулся, как юный дебил,

Даже на кухню за стопкой сходил.

Весь на себя компромат, папарацци,

Мысленно я, как пасьянс, разложил.

Самое время пришло разобраться:

Если когда-то я славно грешил,

Этим Провидца гневил иль смешил?

Бог с Моисеем опять говорили:

«В стан, Моисей, торопись со всех ног

И объяви ты сынам Израиля

Прежде всего: Я Господь, Я ваш Бог,

Всех добродетелей ваших исток.

После Египта обычаев хамских

Не повторяйте! Бо-бо Аз воздам.

Впредь по делам той земли Ханаанской

Не поступайте, когда, господа,

За Иордан мы придём навсегда.

Подразвратились в земле вы Египта,

Разбаловали не крайнюю плоть.

Впредь по законам Моим лишь живите,

Будете живы. Я Бог, ваш Господь,

Мне ли зов плоти не перебороть?

К родственнице по кричащей той плоти

Не приближайся, беги за версту,

Дабы с кузиной иль с собственной тётей,

Женскую вдруг ощутив доброту,

Не погрузиться в её теплоту.

Мать и отец, с ними беспрекословен

На открывание тела запрет.

Много веков по канонам церковным

Хам осуждался — за сдёрнутый плед

С пьяного Ноя прощения нет.

Жёны отца, их запретны ланиты,

Муж и жена, это всё одна плоть,

И как бы ни был тот плод аппетитен -

Не открывай наготу. Я Господь,

Зов плоти призванный перебороть.

Тёти, по матери сёстры, кузины,

И по отцу тот же список открыт,

К ним с похотливой не лезь образиной -

Схватят без платья, враз будешь убит,

Мужем прибит иль камнями забит.

Нехорошо брать с женой сестру в пару.

Впрок не бери, что не съесть до поры.

Только когда по своей справишь траур,

Сможешь сестры наготу приоткрыть,

Вспомнив свою молодецкую прыть».

(Годы нам волосы рвут, лиходеи.

К осени полным бывает амбар.

Сёстры жены тоже не молодеют.

Только оплачешь свою, вот удар -

Свежесть утратил вчерашний товар.

Всем изменениям время виною.

Многие принципы не прижились.

Киров с сестрою жены, как с женою

Жил, потому что он был коммунист,

Чист как партиец и в помыслах чист.

Общие жёны и прочую глупость

Где-то на митингах он отвергал,

Но когда просят, в такую минуту

Вождь перед сёстрами в чувствах не лгал,

Да и других женщин не обижал.

Мужем-ревнивцем застигнут с гражданкой

Был он застрелен в упор со спины,

И на подштанниках белых с изнанки

Пятна срамные по сей день видны.

Где-то уже я писал про штаны).

Но возвратимся мы к нашим баранам,

В случае данном к жене: «…В её дни

Не приставай. Скажет, мне ещё рано,

Ты за задержку жену не брани,

А обманула — тогда извини».

Не предусмотрено здесь предписаний,

Как отличить от больных всех иных,

Лживых какое ждёт жён наказанье…

Где-то меж строк говоря о таких,

Клали пророки с прибором на них.

«С ближнего не возлежи ты с женою,

Не абы как, а чтоб семя излить.

Скверное дело задумал, дурное.

Тело своё стоит раз осквернить,

Век перед