Выборы против голосования

02 марта 2012

4 марта в жизни страны произойдет историческое событие. Как его можно определить? Это не референдум о доверии Путину или о легитимности третьего срока, не передача власти престолодержателем и, разумеется, не состязание Путина с Зюгановым. Это противостояние между выборами и голосованием.

На протяжении 12 последних лет стратегия государственного аппарата состояла из двух элементов. На первом этапе задача состояла в том, чтобы выдавить максимальное число людей из политической жизни и избирательной системы. За массированной агитацией за партию и кандидатов от власти скрывается гораздо более важный посыл: «Сиди дома. Разберемся без тебя». Власти убирали порог явки, графу «против всех», мажоритарные округа – законодательство менялось так, чтобы продемонстрировать избирателю, что его голос ничего не решает и никакого выбора у него вообще-то нет. Включая телевизор, избиратель наблюдает «в сводках последних известий все те же знакомые рожи», которые затем повторяются в избирательных бюллетенях. Текущая избирательная кампания, в которой всех кандидатов объединяет лозунг «Остальные еще хуже», должна вызвать у аудитории максимальное отвращение и отчуждение от политики.

После того как избирателя удается убедить в том, что политика и выборы не имеют к его жизни ни малейшего отношения, в дело вступает второй элемент. Он состоит в превращении выборов в административное мероприятие по демонстрации и закреплению лояльности начальству. На зачищенное от избирателей поле вступают должностные лица, которые решают практическую задачу обеспечения определенного процента голосов за кандидата от власти. Этой системе требуются голосующие и совершенно не нужны избиратели: независимо от того, за кого они намерены проголосовать, они только создают организационные трудности.

Прошедшие по всей стране митинги в поддержку Путина как нельзя лучше отражают суть этого аппарата голосования: никто не запрещает прийти на них по собственной инициативе, однако рекрутирование на эти митинги обеспечивается с помощью многоступенчатой системы приказов, разнарядок, подсчета, учета и отчета. Точно так же мобилизация голосующих осуществляется любыми способами – от посулов и подкупа до угроз и давления, а также вбросов и приписок. После того как человек отказывается от политического участия, его легче убедить или принудить выразить свою преданность начальству, которое непременно оценит и отблагодарит.

Эта система, в которой власть заботится и приглядывает, а подчиненные поддерживают и ходатайствуют, не может зависеть только от голосования в день выборов – ощущение контроля со стороны власти должно быть постоянным. Нельзя оставить шанс на неожиданность при голосовании: необходимо создать убеждение, что выборы уже состоялись и расклад ясен. Эту функцию выполняют опросы общественного мнения. Подобно голосованию, опросы создают у человека ощущение, что он все время находится под присмотром, о нем помнят и его учитывают. Еще основатель индустрии опросов Джордж Гэллап писал, что опросы выполняют функцию непрерывного референдума по всем вопросам текущей повестки дня и тем самым позволяют системе управления успешнее влиять на общественность. Но если в конкурентных системах их воздействие может быть неоднозначным, то в условиях отсутствия публичной политики они попросту играют роль транквилизатора. Не случайно в одной из недавних статей Путина подчеркивается, что в межвыборный период власть опирается на опросы.

Однако ситуация резко меняется, когда системе голосования противопоставляются выборы. Именно это произошло 4 декабря. Люди, которые пришли на думские выборы голосовать «за любую партию, кроме партии жуликов и воров», или портить бюллетени, делали совершенно осознанный политический выбор, четко зная, в чем состоит смысл этого выбора и чего именно они хотят этим добиться в самое ближайшее время. В этом состоит их коренное отличие от тех, кто, вращаясь в выстроенной Кремлем системе кандидатов, голосует за наименее неприятного из них или остается дома, забывая об этом голосовании на следующий день. Параллельно с этим выяснилось, что на участках находятся наблюдатели и члены избиркомов, которые также отлично понимают, в чем состоит смысл честного подсчета голосов в сложившейся политической ситуации. В результате 4 декабря столкнулись два представления о том, что происходит на избирательных участках: часть находившихся там по-прежнему считала происходящее административной процедурой голосования, в то время как другая часть настаивала на том, что это выборы.

В этих условиях машина голосования дала сбой. Для нее стало неожиданностью присутствие людей, которые пришли на выборы – пришли делать политический выбор и контролировать этот выбор, и решить эту проблему на самих избирательных участках административными усилиями уже не удалось. Это спровоцировало систему пойти на топорные фальсификации для того, чтобы обеспечить себе видимость большинства. Однако эту видимость можно поддерживать лишь тогда, когда большинство предпочитает молчать.

4 марта из тени молчаливого большинства выйдут люди, которые придут на участки выбирать и наблюдать за выборами. Хорошо это или плохо, но они не будут отвечать на предвыборные опросы, потому что у них есть масса других дел, но им нет дела до того, учтет ли власть их мнение. Независимо от того, какой выбор они сделают – отметят кандидата или испортят бюллетень, они придут выразить свою политическую волю и отстоять право выбирать себе власть самостоятельно.

Опросы вместо вбросов

14 марта 2012

По мере того как наблюдатели и члены избирательных комиссий завершают свою нелегкую многодневную работу и сообщают публике о ее результатах, поствыборный расклад вызывает все больше вопросов. Из разных концов страны продолжает приходить информация об одних и тех же систематических нарушениях, неизменно носивших массовый характер и кардинально изменивших результат. Абсолютное большинство участков все же осталось без наблюдения, и каждому остается делать выводы, основываясь лишь на имеющейся неполной информации. Однако рутинный и явно централизованный характер нарушений не дает поверить в то, что на глаза наблюдателям попались лишь редкие проявления «административного ража», которые не