изобразительная палитра писателя. Еще четче проявляются фольклорные мотивы в виде мифа о Богине, которой поклоняются гуманоидные племена, в виде своеобразной парафразы русских сказок с замком и Змеем‑Горынычем, уносящим оттуда свои жертвы. В виде всякого рода нечисти, обитающей в лесах Энны, воскрешающей в памяти, с одной стороны, чудовищ ранних геологических эпох Земли, а с другой — вполне репрезентативных экземпляров малой демонологии, которыми русский крестьянин заселял окружающий его мир природы.

Однако не спешите принимать авторские фантазии за чистую монету. Автор лукавит с нами, мистифицирует, соединяет фольклорные образы с фантазиями эпохи НТР конца двадцатого века, и вот уже звероподобные существа превращаются в биороботов, сконструированных причудливой фантазией высокоразвитого разума, опирающегося на прапамять в своей прихотливой игре.

Мистификация — один из любимых приемов автора. То он нас совершенно серьезно уверяет, что сок трескучек позволяет переходить из одного временного измерения в другое, а позже выясняется, что сок тут совсем ни при чем.

То автор рисует нам историю любви Ротанова и молодой беззащитной бореянки, историю, замешанную на дакарском свадебном обряде и сказочных мотивах, которая (не история, а любовь) превращается в выполнение некоего задания суперсовременного злодея, а затем вновь трансформируется в зарождающееся чувство.

Любви в романе отведено не так уж много места, однако играет она существенную роль. И потому, что она очеловечивает космические миры, напичканные ультрасовременной техникой, среди которых, кажется, нет места человеку. И потому, что она одно из вернейших средств воздействия на читателя, усиленная в интерпретации автора тем, что это чувство способствует постижению философии жизни во Вселенной. В дилогии немало таких глубинных раздумий, адресованных пытливому читателю, способному проникнуть за внешний покров приключенческого сюжета.

В обоих романах автор развертывает перед нами философскую концепцию жизни, но не как зарождение живого из неживого, не как развитие от низших форм к высшим.

Для автора не существует вопроса, есть ли жизнь» в том числе и жизнь разумная, во Вселенной, обитаемы ли иные миры. Отвечая на оба вопроса однозначно утвердительно, автор подкрепляет это одним из самых поэтических человеческих чувств.

Впервые Ротанов встречается с женщиной своей судьбы на далекой Реане. Причем встречается в ином, отстоящем от жизни Ротанова на тысячи лет временном измерении. Образ ее остается с ним отныне и навсегда. И не только образ.

Пространственно‑временные перемещения Ротанова приводят его к встрече с другими женщинами, чем‑то отличающимися от первой встреченной им рэнитки и в то же время настолько похожими на нее, что они являются как бы различными временными воплощениями одного и того же образа.

Писатель не случайно сталкивает Ротанова с различными ипостасями по сути дела одной‑единственной женщины, оставшейся навсегда в его сердце. Как и звенья рэнитской цивилизации, разбросанные по Вселенной, различные пространственно‑временные воплощения прекрасной рэнитки (есть в романе и ее земное воплощение) говорят нам о том, что Вселенная, хоть и состоит из разных миров, по сути дела едина, пронизана взаимосвязями. И одна из таких взаимосвязей представлена автором в виде поэтической метафоры — объединяющей миры силы Любви.

Поскольку герой фантастического произведения действует в необычных обстоятельствах, в необычном окружении, попадает во всякого рода экзотические миры, поскольку поражает воображение его техническая оснащенность, постольку этот герой приобретает черты человека всемогущего, супермена. Автор понимает это и старается максимально заземлить образ Ротанова, сделать его более реалистическим. И это ему удается. Ротанов действует как вполне земной человек, хоть и попадающий в исключительные условия.

Обитаемая Вселенная — вековая мечта землян. Читая этот роман, ты живешь с его героями, свыкаешься с ними, видишь в каждом из них яркую личность, цельную натуру, благородный характер, широкий пытливый ум, живущий не каждодневной суетой, но большими идеями и неутолимым стремлением к постижению истины.

Общение с героями дилогии Гуляковского не может пройти бесследно, не вызвав стремления хотя бы мысленно дотянуться до них. Его романы — это гимн человеческому разуму.

С особым волнением написаны автором последние страницы дилогии.

Что есть власть, что дает она человеку? И что требует взамен? Какова цена богатства? Нужна ли человеку вечная жизнь?

Ответы на эти и многие другие вопросы вы найдете в предлагаемой книге.

Эти мои размышления хочется закончить одной фразой, которую я поставил бы эпиграфом ко всей дилогии:

«Мир, в котором разум осознал свое назначение, священен».

Построение такого священного мира, к сожалению, еще не факт, а всего лишь цель человечества. Люди вот уже много веков ищут пути к этой цели, предлагают варианты, ошибаются и вновь ищут. Намечают такие пути и писатели‑фантасты. Как знать, может быть, именно их наметки и сбудутся. Реализован же предсказанный ими гиперболоид. Художник выше мыслителя, не стоит забывать об этом.

И. Скачков, кандидат филологических наук