и для многих последняя…
Насчет того, что случилось вчера с Ромео и как все было на самом деле — остается загадкой, да и вряд ли кому загадка эта окажется по зубам. Краюхину Сергей, может, и не поверил бы — тот был патентованный трепач и хвастун. Но Гамаш был мужик прямой и врать ни с того ни с сего, а тем более майору-убойщику, не стал бы.
Главным, однако, было не то, каким образом еще живое вчера человеческое тело сегодня превратилось в тошнотворное разложившееся нечто, лежавшее на асфальте и дожидавшееся труповозки. Главным было то, что школа — его, Телешова, школа — была в пяти минутах ходьбы от злополучной «зеленки». И, конечно, то, что видели Гамаш с Краюхиным. Телешов предпочел бы, чтобы речь шла о стае голодных волков. Но змеи — Сергей вздрогнул при самой этой мысли — змеи были фобией, которую он не мог контролировать. Даже фотография какого-нибудь безобидного ужа могла заставить его покрыться холодным потом. Постояв еще с минуту, он повернулся и снова зашагал в школу.
Подойдя вплотную к зданию, Сергей осмотрел двор, словно видел его впервые. Газоны, кусты, деревца туи, зеленые заборчики из сирени — работа по высшему разряду, просто загляденье. Но сегодня вся эта зеленая масса не радовала глаз, а смотрелась, скорее, угрожающе.
В школе Телешов направился вдоль по коридору, на ходу здороваясь с попадавшимися на пути учениками и преподавателями. Войдя в директорский предбанник, он, не останавливаясь, бросил секретарше Марине:
— Один? — и, не дожидаясь ответа, толкнул дверь в кабинет.
Валерий Павлович оторвался от бумаг, которые листал с самым сосредоточенным видом.
— Сергей Михайлович? Что случилось? Вы по какому…
Сергей плотно закрыл за собой дверь и сел напротив директора.
— По делу, Валера. Давай без официоза.
Директор пожал плечами. В конце концов, всю жизнь они и были на «ты», во всяком случае, с самого первого курса герценовского института.
— Ну что ж, заезжих гостей и наших лоботрясов здесь нет, давай без официоза. Так что там у тебя, Сергей?
— У нас, Валера. Боюсь, что у нас.
Директор приподнял брови. Помолчал, внимательно разглядывая собеседника.
— Выкладывай.
Он слушал рассказ Телешова, не перебивая. Выслушав до конца, помолчал, зачем-то достал из стакана на столе карандаш, задумчиво повертел его в руке, поставил на место. И, вздохнув, посмотрел на собеседника: — Сережа… Ответь мне, пожалуйста, на один вопрос. Только честно. Ты… снова в «развязке»? Вопрос был не праздным. В последние годы Сергей действительно прилично выпивал, в школе, правда, всегда появляясь трезвым как стеклышко. Завязал он начисто лишь месяца четыре назад, когда врачи обнаружили у него болезнь, с которой, как считалось, покончено давно — туберкулез. С учениками работать ему, естественно, было нельзя, из преподавателей пришлось уйти, но директор по старой дружбе устроил на сторожевую работу — хоть какая-то приплата к временной пенсии. А набор медикаментов, который Сергею через день вливали в вену, в проспиртованную кровь вводить было бессмысленно. Телешов тоже помолчал, не отводя взгляда. Потом спокойно произнес: — Нет. Не в «развязке». Директор встал и подошел к окну. Не поворачиваясь, он негромко сказал: — Хорошо. Тогда объясни, чего ты от меня ждешь? Этот простой вопрос, казалось, застал Сергея врасплох. — Что я, по-твоему, в данном случае должен сделать? Созвать общее родительское собрание? — Валерий Павлович по-прежнему смотрел в окно. — Отменить занятия во вторую смену? Младшие классы на принудительные каникулы? Или вообще школу закрыть — как тебе такой вариант? Он повернулся к Сергею. Тот по-прежнему молчал. Сейчас и ему самому собственный рассказ представлялся какой-то дурацкой вспышкой истерического страха. С другой стороны, он ведь действительно видел… — Кстати, говоря, что ты сам-то видел? — словно читая его мысли, спросил директор. — Я уже сказал. Труп. — Труп. В наше развеселое время не столь уж редкая находка. В любом районе. А прочие ужасы? Это ведь все со слов пьянчужек местных, которым и без трупов чертики за каждым углом мерещатся. Телешов пожал плечами. — Один из них мужик вполне еще… Валерий Павлович перебил его: — Вчера был «вполне еще», сегодня «вполне уже». У них этот процесс происходит быстро. И, кроме всего прочего, ты не забыл, в каком городе мы с тобой живем? Как, то есть, город этот называется? Дели? Бангкок? Или хотя бы Ашхабад? — К чему ты клонишь? — Да к тому, что Питер это — понимаешь? Град Петров — на самой шестидесятой параллели! Какие здесь к чертовой бабуле змеи, да еще чуть ли не людоедской какой-то породы? Я здесь и ящерку, по-моему, ни разу не видел. Директор махнул рукой. — Конечно, неприятная история с этим твоим… как его? Ромео? Страшная история. Но я пока не вижу, каким таким боком она к нашей школе относится. Сергей понимал, что старый его друг прав на все сто процентов. Но виденное и слышанное там, на «зеленке», все-таки не давало покоя. Бред, сказка, фантастика — но какая-то пугающая тайна во всем этом была. Ведь тело Ромео — а, главное, состояние, в котором оно находилось — галлюцинацией не было. — Спорить трудно, Валера. Дай-то Бог, чтобы все одними страхами и кончилось. Но тогда другая просьба есть. — Если без закрытия школы — валяй.
Еще будучи студентом биофака, Валера Авдеев проходил практику в Туркмении, вернувшись из которой взахлеб рассказывал о пустынях, степях, экзотических существах, населявших их — и более всего о руководителе практики, уже тогда известном и даже именитом герпетологе. Сейчас Сергей хотел, чтобы Валерий разыскал своего бывшего наставника и, если это удастся, поделился бы с Телешовым координатами спеца по рептилиям. Валерий Павлович вяло посопротивлялся, но потом все-таки сделал пару звонков, черкая что-то в блокноте, лежавшем на столе. Положив трубку, он набросал несколько цифр на отдельном листке и протянул Сергею. — Вот. Как выяснилось, жив. Насколько здоров — не знаю, говорил я, как ты слышал, не с ним. Телефон только домашний, человек уже давно на пенсии. Звонить и рекомендовать тебя — уволь. Он и меня-то наверняка не помнит, а представлять ему по якобы важному делу то ли преподавателя литературы, то ли ночного сторожа… Так что уж, пожалуйста, без меня. Директор усмехнулся. — И буду рад, если все-таки дозвонишься. Старика потешишь, да и сам немножко в себя придешь.
Он слушал рассказ Телешова, не перебивая. Выслушав до конца, помолчал, зачем-то достал из стакана на столе карандаш, задумчиво повертел его в руке, поставил на место. И, вздохнув, посмотрел на собеседника: — Сережа… Ответь мне, пожалуйста, на один вопрос. Только честно. Ты… снова в «развязке»? Вопрос был не праздным. В последние годы Сергей действительно прилично выпивал, в школе, правда, всегда появляясь трезвым как стеклышко. Завязал он начисто лишь месяца четыре назад, когда врачи обнаружили у него болезнь, с которой, как считалось, покончено давно — туберкулез. С учениками работать ему, естественно, было нельзя, из преподавателей пришлось уйти, но директор по старой дружбе устроил на сторожевую работу — хоть какая-то приплата к временной пенсии. А набор медикаментов, который Сергею через день вливали в вену, в проспиртованную кровь вводить было бессмысленно. Телешов тоже помолчал, не отводя взгляда. Потом спокойно произнес: — Нет. Не в «развязке». Директор встал и подошел к окну. Не поворачиваясь, он негромко сказал: — Хорошо. Тогда объясни, чего ты от меня ждешь? Этот простой вопрос, казалось, застал Сергея врасплох. — Что я, по-твоему, в данном случае должен сделать? Созвать общее родительское собрание? — Валерий Павлович по-прежнему смотрел в окно. — Отменить занятия во вторую смену? Младшие классы на принудительные каникулы? Или вообще школу закрыть — как тебе такой вариант? Он повернулся к Сергею. Тот по-прежнему молчал. Сейчас и ему самому собственный рассказ представлялся какой-то дурацкой вспышкой истерического страха. С другой стороны, он ведь действительно видел… — Кстати, говоря, что ты сам-то видел? — словно читая его мысли, спросил директор. — Я уже сказал. Труп. — Труп. В наше развеселое время не столь уж редкая находка. В любом районе. А прочие ужасы? Это ведь все со слов пьянчужек местных, которым и без трупов чертики за каждым углом мерещатся. Телешов пожал плечами. — Один из них мужик вполне еще… Валерий Павлович перебил его: — Вчера был «вполне еще», сегодня «вполне уже». У них этот процесс происходит быстро. И, кроме всего прочего, ты не забыл, в каком городе мы с тобой живем? Как, то есть, город этот называется? Дели? Бангкок? Или хотя бы Ашхабад? — К чему ты клонишь? — Да к тому, что Питер это — понимаешь? Град Петров — на самой шестидесятой параллели! Какие здесь к чертовой бабуле змеи, да еще чуть ли не людоедской какой-то породы? Я здесь и ящерку, по-моему, ни разу не видел. Директор махнул рукой. — Конечно, неприятная история с этим твоим… как его? Ромео? Страшная история. Но я пока не вижу, каким таким боком она к нашей школе относится. Сергей понимал, что старый его друг прав на все сто процентов. Но виденное и слышанное там, на «зеленке», все-таки не давало покоя. Бред, сказка, фантастика — но какая-то пугающая тайна во всем этом была. Ведь тело Ромео — а, главное, состояние, в котором оно находилось — галлюцинацией не было. — Спорить трудно, Валера. Дай-то Бог, чтобы все одними страхами и кончилось. Но тогда другая просьба есть. — Если без закрытия школы — валяй.
Еще будучи студентом биофака, Валера Авдеев проходил практику в Туркмении, вернувшись из которой взахлеб рассказывал о пустынях, степях, экзотических существах, населявших их — и более всего о руководителе практики, уже тогда известном и даже именитом герпетологе. Сейчас Сергей хотел, чтобы Валерий разыскал своего бывшего наставника и, если это удастся, поделился бы с Телешовым координатами спеца по рептилиям. Валерий Павлович вяло посопротивлялся, но потом все-таки сделал пару звонков, черкая что-то в блокноте, лежавшем на столе. Положив трубку, он набросал несколько цифр на отдельном листке и протянул Сергею. — Вот. Как выяснилось, жив. Насколько здоров — не знаю, говорил я, как ты слышал, не с ним. Телефон только домашний, человек уже давно на пенсии. Звонить и рекомендовать тебя — уволь. Он и меня-то наверняка не помнит, а представлять ему по якобы важному делу то ли преподавателя литературы, то ли ночного сторожа… Так что уж, пожалуйста, без меня. Директор усмехнулся. — И буду рад, если все-таки дозвонишься. Старика потешишь, да и сам немножко в себя придешь.