- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (27) »
Юрий Яровой Особый случай
[1]19 час. 35 мин. 2 апреля. Иркутск, аэропорт
В этом 2884-м рейсе у них все шло кувырком. Даже теперь – сначала привезли багаж, а пассажиры где-то застряли… Неприятности начались еще в Свердловске, когда выяснилось, что «второй номер» заболела, а заменить ее некем – в городе свирепствовал грипп, и в резерве проводников не было ни одного свободного человека. Полетели вдвоем, но всю основную работу и с пассажирами, и с грузом, и с почтой приходилось выполнять Людмиле самой, ибо Бойко, ее помощница, была переведена из стажеров в «третьи номера» досрочно, все из-за того же гриппа. Ей бы ещё в куклы играть – этой I Танечке с голубыми глазками; что за стюардесса, которая при каждой болтанке бледнеет и глотает таблетки аэрона!.. – Таня! – крикнула Людмила. – Что-о? – Давай на багаж! – приказала Людмила. – Пассажиры идут. Пассажиров оказалось на одного больше. Паренька, оставшегося без места, пришлось посадить на диване. – Почему не выводили транзитных? – злилась дежурная по посадке, – Кто вам дал право оставлять их на стоянке в самолете? – Знаешь, дорогая, – не выдержала Людмила, – посидела бы ты в зале ожидания пару ночей!.. Командир приказал не будить! Красноярцев мы вывели, а свердловчан оставили. А если у вас в самолет проскочил «заяц» то мы тут ни при чем. Мы за посадку не отвечаем. – Ах, вы за посадку не отвечаете? Тогда объявите по радио, чтобы все приготовили билеты. Дежурная пошла в первый салон, а Людмила обругала себя: «Опять связалась! Теперь задержка обеспечена – полчаса, не меньше», Она догнала дежурную у кухни: – Послушайте, если вы уверены, что все пассажиры прошли в самолет с билетами… – Уверена. – Тогда давайте еще раз пересчитаем посадочные талоны. Зачем будить людей? Дежурная молча прошла кухню, первый салон, открыла дверь в пилотскую кабину… – Послушайте, командир корабля, – сказала она сердито. – Объясните пассажирам, чтобы приготовили билеты – так проверка пройдет быстрее. У вас в самолете заяц. Селезнев, изучавший расчеты штурмана, повернул голову и сказал: – Вы хотите нас задержать? – Я должна найти «зайца». Полчаса назад, консультируясь с метеорологами Иркутского порта, Селезнев понял, что ненадежен не только Свердловск, дававший твердый прогноз лишь до двадцати четырех, но и сам Иркутск, к которому приближалась волна тумана с Байкала. Задержись в такой обстановке со стартом – «загоришь» в лучшем случае до утра, если не на двое суток, как в Хабаровске. – А вы знаете, что через час Иркутск закроется по туману? – спросил он дежурную. – Мне для проверки хватит и пятнадцати минут. Объявите, не тяните время. Селезнев не спорил, он понимал, что дежурная права, что в подобных случаях, когда количество пассажиров не сходится с ведомостью, она обязана проверить билеты. Но ведь нет же правил без исключений! И ни в какие пятнадцать минут она с этой чертовой проверкой не уложится – дай бог, в полчаса! Это я виноват, – сказал он. – Дал в порт не – точную радиограмму… Мать! – крикнул он Людмиле (всех бортпроводниц, невзирая на возраст, Селезнев называл только так – «мать»). – Сколько сняли красноярских? – Двадцать восемь, Семен Андреевич! Ну вот. А ты сколько передал на землю, Иван Иванович? Двадцать девять? – сердито спросил Селезнев у радиста и, не дожидаясь его ответа, решил: – Вот что, мать… – Что, дед? – перебила его дежурная, понявшая, что с проверкой у нее ничего не выйдет. – Ага – усмехнулся Селезнев. – Значит, договорились: я напутал в тексте радиограммы – ты это так и запиши у себя, где полагается, приму такой грех на душу. Мне этот грех обойдется дешевле, чем задержка. Поняла? – Поняла! – фыркнула дежурная, – Счастливого полета! Людмила пропустила ее, отступив к двери, она видела, что дежурная задержала взгляд на первом ряду – там с краю, на первом «в», сидел явно иркутский пассажир; выспавшийся, веселый, очень уж разговорчивый, таких она до Иркутска в самолете не помнит, но и на посадке она что-то его не заметила. Видно, этого говоруна не запомнила и дежурная – чего бы она тогда так сверлила его взглядом? – Командир прав, – сказала Людмила извиняющимся тоном. – Наверное, мы ошиблись в радиограмме и ваши продали лишний билет. Довезем на диване, там ремни есть – привяжется. Потом Людмила стояла в дверном проеме и смотрела, как дежурная о чем-то говорит со своей напарницей подошедшей, очевидно, с соседней стоянки. Дежурные совещались, и они долго бы еще, возможно, совещались, если бы не гул, донесшийся из хвоста самолета: это командир, потеряв терпение, запустил вспомогательный турбогенератор. Водитель трапа, услышав гул, крикнул дежурным, те отскочили, трап отъехал, Людмила, налегая всем телом, вытянула дверь из багажника и поставила ее на место, в проем. – Пристегнись, – сказала она пареньку на диване. Сняла пальто, повесила рядом с чьим-то серым, капроновым, и пошла докладывать командиру.
19 час. 45 мин. Пилотская кабина самолета № 75410
Командир надел наушники, поправил микрофон, обернулся к радисту, и тот понимающе кивнул: «Есть связь!». – Иркутск, 75410, прошу запуск двигателей. Услышав привычную скороговорку диспетчера по рулежке – «75410, запуск разрешаю», – выглянул в форточку: на месте ли «земля», контрольный механик, который следит, как запускаются двигатели, и крикнул: – Поехали! Дальше пошла хорошо знакомая, отрепетированная сотнями полетов, предстартовая проверка. Сначала готовность экипажа: – Бортрадист готов! – в тон командиру выкрикнул радист Невьянцев. – Бортмеханик готов! – без задержки повторил за Невьянцевым бортмеханик Дима Киселев. А штурман молчал. Командир повернулся и удивленно уставился на Витковского, который, прижав ладонями наушники, сидел за своим столиком какой-то грустный, понурый… – Геннадий Осипович! Штурман поднял голову, все понял и сказал не «по уставу»: – Я всегда готов. – Второй пилот готов! – выкрикнул Никита Сударев. Затем шла проверка топлива, гидросистемы самолета, радист перечислял штыри, заглушки, струбцины… И опять Витковский пропустил свою очередь, не подтвердил рапорт бортмеханика, сколько должно быть заправлено керосина по заданию. По расчету. За него ответил Дима: – По заданию – семнадцать тонн. Потом пошел запуск двигателей, и Невьянцев отсчитывал секунды: «Десять… двадцать… сорок…» А Геннадий Осипович совершенно машинально повторял отсчет про себя: «Десять… двадцать… сорок… Второй двигатель… третий… первый…» Самолет содрогался от рева
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (27) »