стекла, а потом присоединился к группе поздних гостей и поднялся с ними в лифте на четвертый этаж. Люди в вечерних костюмах ценой в чей-нибудь месячный доход слонялись по вестибюлю чуть-чуть навеселе после долгого эпикурейского обеда у «Тони» или «Мортона». Завидуя их расслабленности, я подумал было заглянуть в бар на уровне лож и тяпнуть пива, но оставил эту мысль, увидев, что банка «Буша» обойдется мне в пятерку. Кто-то сказал, что богачи — это те же бедняки, только с деньгами. Он только забыл сказать, что богачи легче сорят этими деньгами — по той же причине.

Да и к тому же время шло к восьми вечера, и скоро должна была начаться церемония. Я пошел прямо в Бальный зал Сент-Луиса, где капельдинер в красной униформе проверил мое имя в списке и отступил в сторону, пропуская меня внутрь.

Бальный зал был длинен и широк. С потолка свисали хрустальные люстры, спускаясь к наклонному помосту, рассекавшему зал пополам и спускавшемуся от закрытого красной портьерой входа к большой сцене в другом конце. Посередине сцены стояли два пустых трона, а декорация изображала двор средиземноморской усадьбы на закате.

Зал был почти заполнен, богатые и сильные мира сего расселись по рядам, слушая оркестр из тридцати живых музыкантов, а тот наигрывал попурри из старых маршей и аранжированных поп-хитов. Уклонившись от капельдинера, желавшего усадить меня на ближайшее свободное место, я пошел вдоль центрального прохода, разглядывая лица хорошо одетых мужчин и женщин.

Люстры уже стали меркнуть, когда я заметил Кейла Мак-Лафлина. Он сидел в середине зала недалеко от помоста. Рядом с ним сидела его жена — пожилая худощавая пепельная блондинка. Они внимательно смотрели на сцену и не обратили внимания, когда я проскользнул на свободное кресло рядом с ними.

Огни погасли, оркестр заиграл мелодию из фильма «Мост через реку Квай», портьеры главного входа раздвинулись, и взвод копьеносцев в красной форме и в голубых шлемах пошел торжественным маршем по пандусу к сцене. Знаменосцы несли флаги Соединенных Штатов, штата Миссури и Общества Пророка Под Вуалью, а остальные — длинные пики: члены Общества Пророка Под Вуалью, назначенные в почетную стражу королевства Хороссан. Но при всей этой воинственной торжественности их регалии не годились бы ни для одной хоть сколько-нибудь уважающей себя армии. У многих в качестве медалей на туниках висели пробки от пива, несколько копьеносцев шли с фальшивыми бородами или в масках чудовищ, кто-то в солнечных очках или хирургических масках. У острия одной пики болтался воздушный шарик, с другой свисал женский лифчик. Толпа ритмично захлопала в такт оркестру, и потешные солдаты прошли по помосту на сцену. Там они разделились на две группы и встали по обе стороны от тронов.

В этот момент Мак-Лафлин посмотрел наконец в мою сторону. Я улыбнулся ему. Он снова отвернулся к сцене. Там капитан гвардии подошел к стойке микрофона и торжественным, напыщенным голосом провозгласил:

— Имеем честь представить… его величество мистический Пророк Под Вуалью!.. И его королевский двор любви и красоты!

Два музыканта появились у входа и затрубили в фанфары. Затем еще раз распахнулись портьеры и пропустили высокую фигуру.

Пророк Под Вуалью, сопровождаемый Королевой Любви и Красоты, вступил в свет прожектора и медленно пошел вниз под гремящие в такт овации зала. Края его шелковой тоги задевали пол, а свет прожектора играл на сине-золотой кайме одежды и отражался от викинговского шлема Могучего Тора. Его придворные, тоже под вуалью, как и он сам, ступали с тяжеловесной грацией вслед за ним, сверкая той же кричащей роскошью, хотя и с меньшим блеском.

Величие, богатство, зрелище. Все это вместе и еще что-то. Божественное право королей, законных или самозваных. Шампанские мечты, икорные фантазии, лелеемые многими, — и большой соблазн отдаться этой роскоши, пусть даже на один вечер. Но, глядя на Пророка Под Вуалью и его двор, идущих через Бальный зал, я не мог избавиться от мысли: как там тот больной ребенок, что я видел четыре дня назад; ребенок, свернувшийся на руках у матери под ледяным дождем в Муни?

Ел он сегодня хоть что-нибудь? Попала его мать в камеры под стадионом? А еще, зная то, что я знал о человеке, укрывшемся под вуалью пророка, значила ли для него хоть что-то судьба ребенка?

Что предскажешь, Пророк Под Вуалью?

Мак-Лафлин, аплодируя, повернулся ко мне. Сперва он смотрел, как человек, который увидел знакомое лицо, не может вспомнить, кто это, но потом его лицо исказилось — это он вспомнил, когда и где мы встречались. Я наклонился к нему:

— Это так развлекаются богатые?

Тут он посмотрел на меня прямо.

— Мистер Розен, — произнес он с подчеркнутой официальностью. — Какой неожиданный сюрприз.

— Что да, то да, — подхватил я. — Сложись все чуть по-другому, я был бы уже мертв.

Он ничего не сказал, а попытался сосредоточить свое внимание на сцене, где Пророк Под Вуалью и его королева занимали места на тронах. Я подождал, пока у хлопающих устанут руки и они сделают паузу, и тогда наклонился к нему снова.

— А знаете, — сказал я, — Стив Эстес отлично входит в роль.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— Да посмотрите на него. — Я мотнул головой в сторону сцены. — Сидит на троне, лицо под маской, а все перед ним склоняются и ползают. — Я пожал плечами. — Работа как раз для него.

Мак-Лафлин был ошеломлен. Он уже открыл было рот — задать очевидный вопрос, как капитан строевым шагом протопал к микрофону.

— Его мистическое величество! Пророк Под Вуалью! Повелел мне представить славных дев! Его двора любви! И красоты!

Снова запели фанфары, снова распахнулись портьеры. Оркестр заиграл «Великолепие и обстоятельства», и первая сияющая дебютантка выплыла на сцену, сопровождаемая улыбающимся, но слегка взволнованным отцом. Всплеснув руками — с соблюдением правил хорошего тона, — когда объявили ее имя, она начала путь по помосту на сцену.

Любопытство Мак-Лафлина возобладало. Продолжая механически хлопать руками, он наклонился ко мне:

— Как вам удалось…

— Узнать Пророка Под Вуалью? — Я усмехнулся, не обременяя себя аплодисментами. — Да мне «Руби» сказала. «Рубиновая Ось».

Он побледнел. Я подождал, смакуя неприятную для него минуту, а потом добавил:

— «Руби» мне рассказала о многом. Да вообще-то завтра это все можно будет прочесть в газетах.

Мак-Лафлин перевел взгляд на помост и аплодировал, пока следующая дебютантка наслаждалась своей порцией славы и света. Его супруга посмотрела на него, потом на меня, и выражение вежливого приветствия на ее лице сменилось некоторым смущением,