неопытна. Я вновь разворачиваю письмо и нахожу это место: «Ты да я и сын, любовь моя».
И произношу единственные слова, которые в силах произнести:
– Я хранила тебе верность. По-своему.
По-своему...
– Что случилось, что случилось, малышка? Высокий мужчина, достаточно некрасивый и без тяжелых очков в роговой оправе, становится на колени, чтобы сравняться со мной ростом, и треплет меня по подбородку. Слезы выливаются из моих глаз и бегут по щекам. – Они... они наступили на мою больную ногу... взяли и наступили. Они. Он опускается на низенький стул у себя в кабинете, сажает меня на колени и прячет мою черную голову у себя под подбородком. Идет снег, снег падает на «огромный город в дымке». – Ну-ка... ну-ка... посмотрите на мою славную девочку.
– Что случилось, что случилось, малышка? Высокий мужчина, достаточно некрасивый и без тяжелых очков в роговой оправе, становится на колени, чтобы сравняться со мной ростом, и треплет меня по подбородку. Слезы выливаются из моих глаз и бегут по щекам. – Они... они наступили на мою больную ногу... взяли и наступили. Они. Он опускается на низенький стул у себя в кабинете, сажает меня на колени и прячет мою черную голову у себя под подбородком. Идет снег, снег падает на «огромный город в дымке». – Ну-ка... ну-ка... посмотрите на мою славную девочку.