лежали на рогожной подстилке, аккуратно, один к другому, головами к откинутому борту.

Клямрот обернулся, ожидая разъяснений. Долговязый Зоннер легонько оттеснил его, неуклюже задрал ногу, взобрался в кузов. Несколько секунд его не было видно под брезентовой крышей, потом он появился, держа в вытянутых руках две сумки, похожие на туго набитые охотничьи ягдташи.

Сердце Клямрота опять радостно бухнуло. Он подумал про Мюллера: хорошо, что тот спит, хорошо, что он сам, Клямрот, поднялся ночью и вот теперь стоит здесь, возле замызганного на проселках грузовика. Но почему так малы сумки в руках Зоннера? Может быть, это только части радиостанции?

— Я три часа не слезал с мотоцикла, господин майор, — доносился сверху голос офицера, — вернулся с совещания — и в погоню. Оказалось, полевая полиция окружила партизанскую группу. А те петляли по лесу, как зайцы. Три часа! А потом час отстреливались. Как черти! Все погибли… Вот! — Он помахал сумками над трупами. — Стреляют, как черти. Снайперы! И это ночью, в темноте! Знаете, сколько нам эти сумки стоили, господин майор? Сколько они уложили наших?

— Ладно, слезайте, — оборвал его Клямрот. — Несите наверх.

Он все еще не верил, старался не верить, что тут вся рация, целиком, пока Зоннер и дежурный не опустошили брезентовые сумки. Но то, что теперь лежало на его просторном письменном столе, не оставляло сомнений.

Рация! Настоящая, совсем малюсенькая рация была в одной сумке, а в другой — батареи питания, второпях смотанная на рогульку антенна, инструмент для несложной починки. Зоннер доложил, что радист пытался взорвать свое имущество, но, к счастью, не смог. Да, к счастью… Просто удивительно, как такая кроха могла доставить серьезным, опытным людям столько хлопот!

Впрочем, нет, рассуждал Клямрот, как раз именно она, невиданная по размеру и весу — четырнадцать килограммов! — и должна была так нелегко, не просто достаться. Конечно, захват рации оказался делом случайным, этот дубина Зоннер мог бы еще месяц без толку носиться по лесам — но кто теперь скажет, посмеет сказать про случайность! Станция здесь, на столе, а он, майор Клямрот, начальник абверкоманды 304, помаялся предостаточно. Ищите и обрящете… Пусть-ка теперь фельдмаршал попробует иронизировать. Тут не иронией, наградой пахнет!

Но это потом, потом. Это — эмоции. А дел еще уйма. И вопросов тоже.

Иметь «живую» рацию — это еще не все. Надо ответить себе и начальству, откуда она у русских и сколько еще может быть у них таких вот брезентовых сумок в лесах, деревнях, городах, возле железных дорог, вблизи немецких аэродромов, штабов, складов. Да и ответив на эти вопросы, нельзя определить масштаб, количество утекающих к противнику, за линию фронта разведывательных сведений, нельзя тем самым истребить аппаратики и их хозяев, доставляющих такие сведения в Ленинград.

Но и это потом, потом.

Клямрот радостно поглядывал на полированный деревянный ящик с миниатюрной шкалой настройки, с черными эбонитовыми рукоятками, пока собирались специалисты, знающие толк в радио. Терпеливо ждал, когда развинтят коробку, не мешал разглядывать, совещаться, спорить, составлять описание.

«Приемник прямого усиления на трех лампах, двухкаскадный передатчик, работающий только в телеграфном режиме…» На словах выходило понятней: невиданная радиостанция, чрезвычайно удачное инженерное решение, габариты столь небольшие, что аппарат, в общем, не с чем сравнивать.

— Но кто же это сделал, господа?

— Made in USA, — первым на слова майора отозвался Мюллер. — Американская штучка!

Клямрот поморщился, сурово взглянул на заместителя — мог бы и помолчать. Но все в кабинете дружно подхватили: конечно, русским такого не создать. Вы посмотрите, только посмотрите!

Клямрот поблагодарил за помощь. Довольный, стал диктовать секретарю-фельдфебелю депешу в Берлин. Его, старую лису контрразведки, подмывало еще кое-что обдумать, выяснить, установить. Есть ли, скажем, сведения о таких станциях в картотеках по американской армии? Можно ведь запросить.

Подумал, махнул рукой, стал диктовать дальше.

Правду сказали специалисты — русским такого не создать. А про американцев пусть выясняют другие.

Учите историю

Подполковник Миронов крутанул раза два телефонный диск и рывком положил трубку на черные рожки. Не надо звонить, рано. Минут пятнадцать всего как справлялся, наверняка все то же.

Он устало спрятал лицо в ладони. Тотчас представился стол в аппаратной узла связи, приемник, радист, склоненная над ним фигура воентехника 3 ранга Стромилова.

Даже под руководством этого аса коротких волн не могут ничего выудить из эфира. Что же случилось? Что?

Миронов открыл глаза, покосился на телефон. Сколько же нужно ждать? Прошла уже неделя. Он загнул палец, другой — семнадцатое, восемнадцатое… Да, ровно неделя.

Телефон зазвонил — Миронов схватил трубку. Фу ты, не то! Глухо, почти равнодушно ответил. Чтобы ослабить разочарование, встал, прошелся по комнате.

Ему подумалось, что ровная плоскость светомаскировочной бумаги, закрывавшей окно, могла бы, пожалуй, символизировать ситуацию, в которой оказались отдел связи штаба фронта и он, Миронов, начальник отдела: неизвестность. Черная бумага будто школьная доска, а на доске можно написать все что угодно. Пока же судьба вывела лишь несколько слов внезапно оборванной радиограммы: «Ведем бой в окружении. Пытаемся…» Да, еще: местонахождение группы — недалеко от Пскова, километров шестьдесят к северу. Это передал радист по кличке «Соловей». На аварийной волне. Другой связи с группой, кроме как по радио, нет. Вот и выходит, надо ждать. Но появится ли хотя бы еще одно слово на черной доске, выведет ли его точками и тире «Соловей»?

Молчат радиоволны — плановые и аварийные, молчит телефон.

Миронов снова сел за стол. Какая же трагедия приключилась по ту сторону линии фронта? Многое отдал бы начальник отдела связи за намек, за любое сообщение. Сам бы пошел по лесным тропкам, через ручьи и овраги, к «Соловью». Да кто пустит!

«На войне у каждого свои обязанности, — сказал себе Миронов. — У тебя — руководить, ждать вот так, наконец. Ждать — это тоже служба. Если надо. А может… может, уже не надо? Может, «Север», драгоценный «Север», о котором немцы и понятия не имели, уже у них в руках? И шифр… Как же так, товарищ подполковник? Ты отвечаешь за подготовку радистов, способных в самых критических, самых невероятных обстоятельствах уничтожить секретнейшую радиостанцию, лишить врага возможности заполучить ее. А вдруг «Соловей» не сумел это сделать? В чем же тогда ошибка?»

Снял трубку, быстро завертел диск,