выучил хорошо язык. Ещё лет триста тому назад. А здесь я в командировке. По делу, то есть". - "Понимаю, - улыбается, - я тоже люблю шутить. От какой же вы фирмы и чем занимаетесь?". - "От Господа нашего. Создателя и Учителя Иисуса Христа". - "Раз от Христа, значит мне повезло. Может, поможете спасти мне мою душу", - смеётся. - "Спасти Душу можешь только сама, покаявшись и уверовав. Тебя как зовут, милая?". - "Анна. А вас как?" - "Симон, - говорю, - по прозвищу Пётр". - "Кто же дал вам такое прозвище?" - спрашивает. - "Господь наш - Иисус Христос. А последняя должность, в коей я работал - первосвященник в Риме, Папой, то есть, "римским", - отвечаю.. - "Это как же?" - смеется. - "Да так. Я есть тот самый Апостольский Советник при Господе нашем Иисусе Христе и держатель ключей от врат Царства Божия. Иногда отправляюсь, как Посол для специальных поручений, на землю. Вот как нынче. При этом воплощаюсь в своё тело тех самых времён, когда Учитель позвал нас с братом Андреем от трудов наших земных за Собою, и снизошел на меня Дух Святой, и учил я людей по воскресении Спасителя Именем Его. А так - я рыбак... Обыкновенный рыбак из Галилеи, с озера Кинарет". Посмотрела она эдак на меня насмешливо, а потом говорит: "Вроде как на сумасшедшего вы не походите, а, впрочем, если и того, всё равно очень милы. Я как раз работала в дурдоме. Медсестрой. Так что у меня глаз намётан". "0-о! - говорю, - помощь страждущим - благое дело. Отчего же ты промышляешь нынче блудом?". - "Во-первых, мне нравится утешать. Не только морально, но и физически. Во-вторых, на деньги, что мне платили в клинике, нынче и колготок не купишь. Все подрабатывают, или воруют, или торгуют. Так что то, чем я занимаюсь, не самый большой грех. По крайней мере, никого не обираю и не обманываю. Вот я вся перед вами. Может быть, и я хотела бы иметь около себя любимого мужчину, родить от него дитя... Но не вовремя я родилась. Сейчас себе такую роскошь могут позволить лишь очень богатые люди. Вот так-то, Симон. Как вас по отчеству?". "Ионович, - отвечаю. - Говори мне "ты", Анна. Не привык я во множественном числе". - "Хорошо, Симон Ионович. Интересно с вами было познакомиться. А нынче - мне работать надо. Пойду, коль не желаете меня "снять". - "Постой, - говорю, - Анна. Я же не оттолкнул тебя. Ты мне нравишься. Не уходи". - "А вы знаете, сколько это стоит?" - "Ты мне скажешь". - "Как на долго?" - "Что значит - как на долго, - спрашиваю. - Может, навсегда", - говорю. Смеётся. - "Сто за час и двести за ночь". - "Чего?" - спрашиваю. - "Баксов, естественно. Обычная цена. Половину-то отдавать приходится", - говорит. - Я вообще предпочитаю иностранцев". - "Отчего?" - спрашиваю. - "Они ухоженные, чистые. - И пахнет от них туалетной водой. Правда, и наши богатенькие стали выходить на международный уровень. Даже запахи от них куда как дороже. Дурные деньги развращают". - "Ты ещё и не глупая женщина, Анна", - говорю. Тебе цена не двести за ночь, а царство на всю жизнь". Смеётся. - "Не откажусь от царства, Симон. Можно мне тебя так называть, котик?". "Называй, Анюта. Поужинаешь со мной для начала?" - "Поужинаю".

Не пользовался я своими возможностями, Учитель, но мое великое желание приголубить эту женщину вызвало у неё ответное чувство. Со мною была не блудница, но любящая женщина. Господи, тело её, как еллинский сосуд, благоухало миррой, и она в любви была умела и прекрасна, как язычница, воистину, еллинская Афродита.

Наутро стала она собираться. Вижу - не хочется ей уходить. Не безразличен уж я ей. Да и в ласке её ощутил я это. Не бывает так у блудницы, но у любящей только. - "Куда ты собралась, Анюта?" - спрашиваю. "Куда же. Домой. Отдыхать. Я ведь только два дня в неделю тружусь на ниве секса", - и грустно так улыбается. - "Вот что, - говорю, - я тебя беру к себе на работу. Пойдешь?". - "Только-то? - улыбается. - Это в качестве кого?" - "Секретарём-референтом будешь... И потом, - говорю, - ты мне люба. Говорил я тебе..." - "Мало ли что мне говорят мужики в постели. Ты говорил то же, что и иные... Но не так... И ласки твои были не такие... От души шли... От любви... Может, и вправду ты от Бога... Кто тебя знает... Впервые вот так не могу уйти от мужика... Прости, если что...". - "Ты не ответила, пойдешь ко мне в секретари?" - спрашиваю. - "Я бы с тобой на край света пошла, коли не шутишь. Только ведь шлюха я, блядь... От слова блудница...". - "Што ж, - говорю, - што было, то было. Быльём порастет. Своей любовью ты покаялась. Любовь покрывает все грехи, как говаривал мудрый Соломон. А потому и прощение за былые грехи заслужила. Ведь и Господа нашего, Иисуса Христа, любила блудница, и Он её любил. Не ты первая, не я последний. Так што, согласна?" - Кивнула головой: "Да!". - "Сколь тебе нужно времени, штобы рассчитаться со всеми делами?", - спрашиваю. - "День". - Подал ей пачку баксов. - "Вот. На расходы. Жду тебя через три часа. Если будут какие трения с кем - только подумай. Я мигом буду рядом". Обняла она меня так нежно, поцеловала и говорит: "Ты правда будешь рядом?" - "Правда", отвечаю.

С парнями, што опекали её на блудной работе, объявились осложнения. Пришлось, Господи, мне вмешаться.

Оне взяли с Анюты откуп и ещё потребовали, штоб она им устроила "отходную"... В общем, штоб всем троим дала... Ну, Анюта - ни в какую... Тут оне ей стали грозить. "Порежем, - говорят, - тебе сиськи и морду"... Тут она и подумала...

Вся эта разборка случилась на углу Невского и Лиговки... Вот я и выхожу как раз из аптеки на углу и к ним. Говорю: "Раз получили откуп, отвалите и не нагличайте". Оне же нагрубили мне, козлом старым обозвали и обещали поначалу меня употребить по содомски, попортить тело и, извини, яйца оторвать. Поглядел я на них - здоровые мужики, лет по двадцатипяти, холки распухли, мышцами играют, и баба ещё с ними повизгивает от предвкушения драки... Н-ну, стали оне на глазах пухнуть. То есть мышцы стали расти, будто их изнутри надувают. Одёжка трещит по швам и опадает, как старая кожа у гада. Сами замерли от удивления. Руки крыльями растопырились, ноги едва держат эту громаду мышц, двинуться не могут. Как опали последние одежки - открылись их, извини, органы. Как у египетского быка Аписа, прости, Господи. А у девки, што хихикала, сиськи порвали маечку и стали, как коровье вымя... И сосцы четырьмя бананами растопырились в стороны. Толпа вмиг набежала, забыла про свои хлопоты, а оне с места двинуться не могут. Баба только дурно голосит, как на похоронах... Тут в середку ввалился мужичонка, чернявенький такой, с усиками. Оглядел их, потрогал за органы, хлопнул ручками и говорит: "Эй, ребятки, я беру вас всех на работу. И бабу. Моя жратва, питьё и все такое прочее. Плюс 10 % от сборов! Завтра сыму Октябрьский дворец, будете показываться трудящимся. Очередь через весь Невский до Зимнего будет! Телевидение во главе с Невзоровым, реклама МММ, книга Гиннесса, зарубежные гастроли даже в Австралию и ЮАР!