развивался и в Германии, и в других странах.

Одновременно мы совершили еще одну ошибку. Определяя характер итальянской экономики, мы ограничились лишь количественными показателями того, сколько производилось в деревне и сколько в городе.

Мы не учли, что Италия относится к числу стран с наиболее высокой концентрацией промышленности и банкового капитала, не учли, что мало выявить долю сельского хозяйства в экономике, но и нужно учесть исключительно развитое органическое строение капитала в Италии. Между тем достаточно было посмотреть на уровень концентрации, на монополии и т. д., чтобы прийти к выводу, что итальянский капитализм отнюдь не был слабым капитализмом.

Впрочем, такую ошибку совершили не мы одни. Эту ошибку, видимо, можно считать всеобщей.

В Германии, например, была совершена аналогичная ошибка в оценке развития фашистского движения в 1931 г. Некоторые товарищи утверждали, что фашизм разбит, опасность фашистской диктатуры не существует, поскольку подобная опасность вообще не существует для столь развитой страны, как Германия, со столь развитым рабочим классом. Мы закрыли дорогу фашизму, говорили они. Намеки такого рода можно найти даже в отдельных выступлениях на XI пленуме ИККИ Это все та же наша ошибка — недооценка возможности развития массового фашистского движения. В 1932 г, эти же самые товарищи сделали вывод, будто фашистская диктатура уже установлена при правительстве Брюнинга и, следовательно, бороться против фашизма дальше бесполезно.

И это тоже было ошибкой. Под фашизмом они подразумевали лишь реакционное преобразование буржуазных институтов. Но правительство Брюнинга не было еще фашистской диктатурой. Ему не хватало одного элемента — реакционной массовой базы, которая позволила бы успешно и до конца бороться против пролетариата, расчищая тем самым путь открытой фашистской диктатуре.

Обратите внимание: ошибки в теоретическом анализе неизбежно влекут за собой и ошибки в политической ориентации.

В этой связи встает такой вопрос: является ли установление фашистской диктатуры усилением или ослаблением буржуазии?

На этот счет было много дискуссий. Особенно в Германии. Некоторые товарищи заблуждались, усматривая в фашистской диктатуре лишь признак ослабления буржуазии. Буржуазия, утверждали они, прибегает к фашизму потому, что не может управлять старыми методами.

Это признак ее слабости.

Все это верно. Фашизм получает развитие потому, что внутренние противоречия достигли такой остроты, что буржуазия вынуждена ликвидировать демократические формы. В этом плане можно говорить о наличии глубокого кризиса, предвозвестника революционного кризиса, которому буржуазия пытается противостоять. Но если видеть только одну сторону явления, мы неизбежно совершим ошибку в выводах;

чем сильнее разовьется фашистское движение, тем острее будет революционный кризис.

Те товарищи, которые рассуждали так, не видели второго элемента, не видели мобилизации мелкой буржуазии. И следовательно, не видели, что именно эта мобилизация, этот второй аспект таил в себе элемент усиления буржуазии, поскольку позволял ей управлять с помощью иных методов, отличающихся от демократических.

Другой ошибкой был фатализм. Резюмируя концепцию этих товарищей, Радек подчеркнул, что, по их мнению, положение Маркса о переходном периоде между капитализмом и социализмом — периоде диктатуры пролетариата следовало бы заменить положением, что между капитализмом и социализмом должен лежать период фашистской диктатуры.

В результате происходит утрата политической перспективы, создается представление, будто если фашизм у власти, то это конец. Посмотрите, однако, что произошло во Франции. На консолидацию сил буржуазии пролетариат ответил концентрацией своих сил. Коммунистическая партия благодаря гибкости своей линии сумела возвести преграду на пути усиления фашизма. Сегодня во Франции проблема фашизма уже не стоит так, как это было 6 февраля соотношение сил изменилось. Опасность фашизма не исчезла, но борьба, которая велась против фашизма, вызвала обострение кризиса буржуазии. Фашизм готовится к контратакам, к новому наступлению. Чтобы отбросить его, мы должны организовать свои силы. Но мы не сможем понять суть проблемы, если не поставим ее в плане классовой борьбы, как проблему борьбы между буржуазией и пролетариатом. Ставка буржуазии в этой борьбе — установление ее диктатуры в самой открытой форме. Цель борьбы пролетариата — установление его собственной диктатуры, путь к которой пролегает через всемерное развертывание классовых выступлений в защиту всех своих демократических завоеваний.

в игнорировании этого заключалась ошибка Бордиги, который с презрением заявлял: зачем нам бороться за демократические свободы, если все равно они полетят к черту? В 1919 г. Ленин, полемизируя с Бухариным и Пятаковым по вопросу о пересмотре партийной программы, уже дал на это ответ. Как известно, Бухарин и Пятаков настаивали на том, что, поскольку развитие достигло империалистической стадии, нет больше необходимости сохранять в новой партийной программе положений о предшествующих этапах. Но Ленин ответил: нет. Определенные этапы пройдены, но это не означает, что завоевания, которых рабочий класс добился в то время, лишены теперь ценности. Пролетариат должен вести борьбу в защиту своих завоеваний. В этих битвах формируется фронт борьбы за победу пролетариата.

Рассмотрим теперь еще один вопрос — проблему фашистской идеологии. Какую роль играет она в этой борьбе?

Что мы обнаруживаем, анализируя фашистскую идеологию? Всего понемногу. Эта идеология эклектична. Но крайний национализм — повсюду составная часть идеологии всех фашистских движений. Об Италии вряд ли нужно много говорить. В Германии же указанная особенность выражена еще сильнее, потому что Германия — нация, потерпевшая поражение в войне, и национализм представлялся там наиболее подходящим средством для объединения широких масс.

Наряду с национализмом в этой идеологии есть и многочисленные заимствования из других идеологий. В частности, из социал-демократической. Корпоративная идеология, например, которая опирается на принцип классового сотрудничества, изобретена не фашизмом, а социал-демократией. Но есть в фашистской идеологии и элементы, которые почерпнуты не у социал-демократии. Например, концепция капитализма (не являющаяся общей для всех разновидностей фашизма, но имеющая хождение, по крайней мере, у итальянского, германского II французского фашизма), изображающая империализм как некую подлежащую устранению аномалию и рассматривающая в