нарисовано, это подлинное небо Марса. Тони был одинок, как еще никто до него. На миллионы километров вокруг ни души…
Закрывая наружную дверь, он завыл от страха, дико, пронзительно, как потерявшийся зверь. У него хватило самообладания лишь на то, чтобы доплестись до койки и привести в движение руку анабиозатора. Шприц из отличной стали легко прошел через материал скафандра. Тони едва успел отвести руку со шприцем в сторону, как провалился во мрак…
С трудом поднял веки. Он опасался, что вновь увидит над головой переборку корабля со сварочными швами. Но увидел белоснежный потолок лазарета и облегченно вздохнул. Повернув голову в сторону, встретился глазами с полковником Стэгемом, сидевшим на его кровати. — Ну как, удалось? — спросил Тони. Он не спрашивал, а скорее утверждал. — Удалось, Тони. Обоим. Элл лежит рядом с тобой… В голосе полковника звучали какие-то новые нотки, но Тони не сразу распознал их. Просто впервые полковник говорил с ним без озлобления. — Первый полет на Марс. Можете себе представить, чего только не пишут газеты. Но важнее то, что говорят ученые. Анализы и ваши записи — просто клад. Когда вы установили, что вы не на тренировке? — На двадцать четвертый день, когда увидели марсианского зверька. Ну и маху же мы дали! И как только не заметили раньше? — в голосе Тони звучала досада. — Вот еще! Все испытания к тому и сводились, чтобы в подобной ситуации вы ничего не заметили. Мы не были уверены, можно ли послать в космос космонавтов, не сообщая им правды. Но такое допущение делали. Психологи были убеждены, что удаленность от Земли и растерянность сделают свое черное дело. А я все не соглашался с ними. — Но ведь они оказались правы, — выдавил из себя Тони. — Теперь-то мы это знаем, но в свое время я никак не мог с ними согласиться. Психологи одержали верх, и мы составили общую программу полета в соответствии с их данными. Я, правда, сомневаюсь, что вы это оцените, но нам пришлось приложить массу усилий, чтобы убедить вас, будто вы все еще на тренировке. — Извините, что мы доставили вам столько неприятностей, — сказал Элл. Полковник слегка покраснел — он ощутил горечь в словах космонавта. Но продолжал говорить, словно ничего не слышал. — Оба разговора, которые я якобы вел с вами, были, разумеется, записаны на пленку и прокручены прямо в космическом корабле. Психологи составили текст, который подошел бы к любой ситуации. Второй разговор предназначался для того, чтобы рассеять сомнения, если они возникнут, и окончательно придать ситуации ореол правдоподобия. Затем мы подготовили все для глубокого анабиоза, который на 99 % приостанавливает деятельность организма; ни о чем подобном раньше не сообщалось. Да еще на порезанную щеку Тони нанесли антикоагулянты — все это чтоб вы не поняли, сколько времени провели в полете. — А корабль? — спросил Элл. — Мы же видели его — он был готов лишь наполовину! — Муляж, — ответил полковник. — Для публики и иностранных разведок. Настоящий корабль построен и испытан несколько месяцев назад. Самым трудным было подобрать экипаж корабля. То, что я рассказывают вам о провалах остальных кандидатов, чистая правда. Лучшими оказались вы оба. Но больше никогда мы не прибегнем и таким методам. Психологи утверждают, что следующим экипажам будет гораздо легче: у них то психологическое преимущество, что перед ними в космосе уже были люди. Абсолютной неизвестности больше нет. Полковник на мгновение прикусил губу, а потом выдавил из себя слова, которые вертелись у него на языке: — Я хотел бы, чтобы вы поняли… оба… что мне было бы легче лететь самому, чем вот так посылать вас. Я знаю, что у вас на душе… Как будто мы позволили себе… — Межпланетную шуточку, — закончил за него Тони. Прозвучало это очень мрачно. — Да, что-то вроде этого, — с жаром защищался полковник. — Догадываюсь, что эта шуточка низкого пошиба. Но разве вы не понимаете, что мы не могли иначе, что вы были единственными, на кого мы могли положиться, все остальные не выдержали. Остались вы двое, и мы обязаны были избрать самый надежный путь. Только я и еще трое людей знают, что произошло. И никто никогда не узнает, могу вам гарантировать! Голос Элла прозвучал негромко, но он словно ножом пронзил тишину: — Будьте уверены, полковник, уж мы-то никому об этом не расскажем. Полковник Стэгем вышел из комнаты, низко опустив голову, не в силах взглянуть в глаза первым исследователям Марса.
С трудом поднял веки. Он опасался, что вновь увидит над головой переборку корабля со сварочными швами. Но увидел белоснежный потолок лазарета и облегченно вздохнул. Повернув голову в сторону, встретился глазами с полковником Стэгемом, сидевшим на его кровати. — Ну как, удалось? — спросил Тони. Он не спрашивал, а скорее утверждал. — Удалось, Тони. Обоим. Элл лежит рядом с тобой… В голосе полковника звучали какие-то новые нотки, но Тони не сразу распознал их. Просто впервые полковник говорил с ним без озлобления. — Первый полет на Марс. Можете себе представить, чего только не пишут газеты. Но важнее то, что говорят ученые. Анализы и ваши записи — просто клад. Когда вы установили, что вы не на тренировке? — На двадцать четвертый день, когда увидели марсианского зверька. Ну и маху же мы дали! И как только не заметили раньше? — в голосе Тони звучала досада. — Вот еще! Все испытания к тому и сводились, чтобы в подобной ситуации вы ничего не заметили. Мы не были уверены, можно ли послать в космос космонавтов, не сообщая им правды. Но такое допущение делали. Психологи были убеждены, что удаленность от Земли и растерянность сделают свое черное дело. А я все не соглашался с ними. — Но ведь они оказались правы, — выдавил из себя Тони. — Теперь-то мы это знаем, но в свое время я никак не мог с ними согласиться. Психологи одержали верх, и мы составили общую программу полета в соответствии с их данными. Я, правда, сомневаюсь, что вы это оцените, но нам пришлось приложить массу усилий, чтобы убедить вас, будто вы все еще на тренировке. — Извините, что мы доставили вам столько неприятностей, — сказал Элл. Полковник слегка покраснел — он ощутил горечь в словах космонавта. Но продолжал говорить, словно ничего не слышал. — Оба разговора, которые я якобы вел с вами, были, разумеется, записаны на пленку и прокручены прямо в космическом корабле. Психологи составили текст, который подошел бы к любой ситуации. Второй разговор предназначался для того, чтобы рассеять сомнения, если они возникнут, и окончательно придать ситуации ореол правдоподобия. Затем мы подготовили все для глубокого анабиоза, который на 99 % приостанавливает деятельность организма; ни о чем подобном раньше не сообщалось. Да еще на порезанную щеку Тони нанесли антикоагулянты — все это чтоб вы не поняли, сколько времени провели в полете. — А корабль? — спросил Элл. — Мы же видели его — он был готов лишь наполовину! — Муляж, — ответил полковник. — Для публики и иностранных разведок. Настоящий корабль построен и испытан несколько месяцев назад. Самым трудным было подобрать экипаж корабля. То, что я рассказывают вам о провалах остальных кандидатов, чистая правда. Лучшими оказались вы оба. Но больше никогда мы не прибегнем и таким методам. Психологи утверждают, что следующим экипажам будет гораздо легче: у них то психологическое преимущество, что перед ними в космосе уже были люди. Абсолютной неизвестности больше нет. Полковник на мгновение прикусил губу, а потом выдавил из себя слова, которые вертелись у него на языке: — Я хотел бы, чтобы вы поняли… оба… что мне было бы легче лететь самому, чем вот так посылать вас. Я знаю, что у вас на душе… Как будто мы позволили себе… — Межпланетную шуточку, — закончил за него Тони. Прозвучало это очень мрачно. — Да, что-то вроде этого, — с жаром защищался полковник. — Догадываюсь, что эта шуточка низкого пошиба. Но разве вы не понимаете, что мы не могли иначе, что вы были единственными, на кого мы могли положиться, все остальные не выдержали. Остались вы двое, и мы обязаны были избрать самый надежный путь. Только я и еще трое людей знают, что произошло. И никто никогда не узнает, могу вам гарантировать! Голос Элла прозвучал негромко, но он словно ножом пронзил тишину: — Будьте уверены, полковник, уж мы-то никому об этом не расскажем. Полковник Стэгем вышел из комнаты, низко опустив голову, не в силах взглянуть в глаза первым исследователям Марса.