сползла со стула. Волосы ее растрепались, красивое в прошлом лицо осунулось и покрылось морщинами за несколько лет, прожитых в непрерывной тревоге. Глаза болели от постоянных слез. Она надеялась, что никто не войдет в комнату. Только перед старцем она могла вести себя просто как женщина и как мать. Императрица обхватила Распутина за ноги и расплакалась, прижимаясь к одежде, воняющей лошадьми и грязью.

— Ты единственный, кто может помочь Алешеньке, — простонала она.

Распутин выпрямился во весь рост. У Александры Федоровны мелькнула мысль, что он подобен могучему дереву. Деревья способны выдерживать суровую русскую зиму и снова зацветать весной. И этот святой человек, несомненно посланный Богом, — он ее дерево.

— Матушка, это ничего не решает. Богу нужна твоя преданность, а не слезы. Чувства Его нисколько не трогают. Он требует веры. Веры, свободной от сомнений…

Александра Федоровна почувствовала, что Распутин дрожит. Разжав руки, она подняла взгляд. Отец Григорий закатил глаза, лицо стало непроницаемым. По его телу пробежала дрожь. Ноги подогнулись, и он рухнул на пол.

— Что ты видишь? — встревожилась императрица.

Распутин молчал.

Александра Федоровна схватила его за ворот рубахи и хорошенько встряхнула.

— Говори же, старец!

Распутин медленно открыл глаза.

— Я вижу кучи, горы трупов, погибнут несколько великих князей и сотни графов. Воды Невы покраснеют от крови.

— Что ты имеешь в виду, отец?

— Видение, матушка. Оно пришло снова. Сознаешь ли ты, что совсем скоро я умру в страшных мучениях?

О чем он говорит?

Схватив Александру Федоровну за руки, Распутин привлек ее к себе. Его лицо исказилось от страха, но он смотрел не на нее. Его взгляд был устремлен куда-то вдаль.

— Я уйду из жизни еще до того, как наступит новый год. Запомни, матушка, если меня порешат убийцы из простолюдинов, царю бояться нечего. Он останется на престоле. И вашим детям нечего бояться, они будут править многие сотни лет. Но, матушка, если меня убьют бояре, их руки двадцать пять лет останутся запятнаны моей кровью. Они покинут Россию. Брат восстанет на брата, и они убьют друг друга в ненависти. После чего в этой стране больше не останется знати.

Александра Федоровна пришла в ужас.

— Отец, зачем ты все это говоришь?

Взгляд Распутина, вернувшись издалека, сосредоточился на ней.

— Если меня убьет родственник царя, никто из вашей семьи не проживет больше двух лет. Русский народ вам этого не простит. Позаботься о спасении и скажи своим родственникам, что я заплатил за них жизнью.

— Отец, это какая-то бессмыслица!

— Это видение, и оно приходит ко мне не в первый раз. Перед нами черная ночь, наполненная страданиями. Я ее не увижу. Мой час близок, но, хотя меня ждет горький удел, я его не боюсь.

Его снова охватила дрожь.

— Господи! Грех так велик, что земля содрогнется от голода и болезней. Мать-Россия будет потеряна.

Императрица снова его встряхнула.

— Отец, ты не должен так говорить. Ты нужен Алексею.

Распутин успокоился.

— Не бойся, матушка. Есть и другое видение. Избавление. Оно впервые пришло ко мне. О, какое пророчество! Я отчетливо его вижу.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 

ГЛАВА 1

Москва, наши дни

Вторник, 12 октября

13 часов 24 минуты

За какие-то пятнадцать секунд жизнь Майлза Лорда изменилась бесповоротно.

Сначала он увидел машину. Темно-синий «вольво»-универсал, окраска настолько сочная, что в ярком свете осеннего солнца машина казалась черной. Лорд обратил внимание, как резко дернулись вправо передние колеса и «вольво» метнулся наискосок к тротуару через оживленную Никольскую улицу. Потом заднее стекло, тонированное словно зеркало, опустилось, и искривленное отражение окружающих зданий сменилось черным прямоугольником, пронзенным стволом автомата.

Из ствола вырвались пули.

Лорд нырнул вниз. Упав на маслянистый асфальт, он услышал пронзительные крики. Тротуар, только что заполненный толпой туристов и служащих, вышедших на обеденный перерыв, мгновенно опустел; люди бросились врассыпную, укрываясь от града смертоносного свинца, который обрушился на источенный временем камень зданий сталинской эпохи.

Майлз откатился в сторону и посмотрел на Артемия Белого. Они только что обедали вместе. Он познакомился с этим дружелюбным молодым сотрудником Министерства юстиции два дня назад. Профессиональные юристы, они быстро сошлись друг с другом, ужинали вчера вечером и завтракали сегодня утром, беседуя о новой России и грядущих больших переменах. Оба радовались, что им суждено стать частью истории. Лорд открыл рот, чтобы крикнуть, предупредить, однако, прежде чем он успел произнести хоть слово, грудь Белого будто взорвалась, и на стекло витрины магазина брызнула кровь.

Непрерывные автоматные очереди напомнили Лорду старые гангстерские фильмы. Витрина разлетелась вдребезги, пролившись острыми осколками. Труп Белого повалился на них. От зияющих ран пахнуло металлическим смрадом. Лорд отпихнул безжизненное тело русского юриста. Кровь пропитала насквозь костюм Майлза, капала с рук. Он едва знал Белого. А что, если у него СПИД?

«Вольво» с визгом затормозил. Дверцы машины открылись, из нее выпрыгнули двое вооруженных автоматами мужчин в голубовато-серой милицейской форме, но без фуражек с красным околышем. Один имел покатый лоб, косматые волосы и мясистый нос кроманьонца. Тот, что выскочил сзади, был коренастый, лицо изрыто оспой, черные волосы зализаны назад. Лорд обратил внимание на его глаза — один как будто прищурен, а другой широко раскрыт.

Выскочивший сзади бросил Кроманьонцу по-русски:

— Проклятый черномазый остался жив.

Не ослышался ли он?

«Черномазый».

Русский эквивалент слова «ниггер».

За восемь недель, проведенных в Москве, Лорд не видел ни одного чернокожего, поэтому он сразу же понял, что дела плохи. Он вспомнил замечание из русской туристической брошюры, которую прочитал несколько месяцев назад. «Человек с темным цветом кожи вызывает определенное любопытство». Пожалуй, слишком мягко сказано.

Кроманьонец кивнул в ответ. Оба стояли ярдах в тридцати от Лорда, но тот не собирался ждать и выяснять, что им от него нужно. Вскочив на ноги, он бросился в противоположную сторону. Мельком оглянувшись, Лорд увидел, что они спокойно вскинули автоматы к плечу, готовые открыть огонь. Впереди показался перекресток. Лорд огромными прыжками преодолел последние метры, и тут позади снова раздались автоматные очереди.

Пули впивались в камень, поднимая в прохладный осенний воздух облачка пыли.