удача. Смерть одной валит весь рой. Те после гибели матки неминуемо чахнут и гибнут. Потому грымз тщательно охраняют, и на улицах их не встретишь.

— Эх, бомбочку бы сюда, — мечтательно вздыхает Макс, остальные согласно кивают.

— Что зависли? — рявкает командир тихим голосом, — ползком вперед, марш!

Народ разом скучнеет и мечтать перестает, но возражать никто не решается. Ясно ведь, что из-за этого долбанного роя весь район под повышенным контролем. Хм, может стэлс случайно там оказался и не все так плохо? Не могли баги пронюхать про наш выход или могли?

Вот что я ненавижу больше лестниц — это ползать. У меня же не короткий узи, а полуавтоматическая винтовка SASS. Попробуйте с такой поизображать червяка. И мысли сразу в голове, одна кардинальнее другой.

Ничего удивительно, что я отстала. Села, подумала, еще раз подумала, даже голова с непривычки разболелась. Нет, ну что я, ослик что-ли, лишнюю тяжесть на спине таскать. Может я и тупой ослик, но очень мстительный. Потому достаю из рюкзака пульсирующее сердце. Если оно взорвётся, кому-то точно придет конец, если же не сработает… ну и ладно, вытащу обратно. Я же не прощу себе, если не попробую сейчас этих гадов на тот свет отправить. Да за своих я их просто раскатаю. Так… это уже лишняя мысль. Выкинуть из головы. Солдат должен думать не о мести, а о смерти, причем врага.

Выглянула. Точка сброса удобная. Не центр, конечно, но тоже неплохо. Заодно проверим, какой длины провод и мощная ли малютка мне досталась. О том, что нельзя подобные решения принимать в одну харю, не посоветовавшись, я, конечно, подумала. Но тут же пришло в голову, что командир начнет, как обычно, орать. Вспомнит про первоочередность задач, про скрытность передвижения, а закончит моей безголовостью. Пока обо всем этом думала, рука сама зашвырнула сердце вниз.

В кое-то веки удалось метнуть далеко, на отлично. Жаль, никто не оценит, разве что баги, когда над их головами рванет их же подарочек.

День-то, какой сегодня солнечный, не смотря на то, что сентябрь на дворе. Внизу баги торжественно трещат. Разговаривают они так, ну чисто приемник, когда он волну ловит. Нам такие в музее один раз показывали.

Сижу, треск слушаю, на солнышке греюсь, в одной руке коробочка вибрирует, провод из неё разматывается. Я второй аккуратно придерживаю, не дай Господи, при рывке из рук выпустить.

Резкий рывок, я уже и устала его ждать, пальцы вцепляются в пластик, но тут тааак грохнуло, если бы рот заранее не открыла, точно бы оглохла. Крыша подо мной подпрыгнула и затряслась.

Как я бежала оттуда! Плевать, что в голове шумит, а во рту привкус крови, главное своих догнать. В одиночку и помирать не страшно.

— Ишь, несется, — сплюнул на землю Шах, — ведь может, когда захочет.

Мужики стояли у стены третьего небоскреба — немного присыпанные остатками стекла, злые и встревоженные.

— Мелкая, ты видела, что там грохнуло?

Отрицательно мотаю головой, говорить не могу, дыхание как у больного паровоза. Как ни странно, даже не соврала. Я ведь действительно не видела, как та штуковина взорвалась.

— Потом обсудим, ходу. Не хватало только, чтобы этот кусок дерьма рухнул под нами.

Слова командира оказались пророческими. Он рухнул, правда, не наш, а соседний.

Мы в это время по двадцатому этажу бежали. Огромные во всю стену окна холла выходили на площадь. Эта часть здания пострадала меньше остальных и красовалась почти целыми стеклами.

До лестницы, ведущей на крышу, осталось совсем немного, когда раздался чудовищный хруст, словно великан разом раздавил колонну автомашин, затем кто-то громко вздохнул, видно сожалея о собственной неловкости. Стены мелко затряслись, стекла противно задребезжали, послышался низкий нарастающий гул.

Первой мыслью было — землетрясение! Но она мгновенно упорхнула, когда мимо нас вначале медленно, а затем ускоряясь с каждым этажом начала свое грандиозное падение черная громадина. В народе этот небоскреб прозвали «Негритянкой» за матово черную поверхность окон. Он стоял, да, теперь уж точно стоял, в начале площади, перпендикулярно к «Большой семерки» небоскребов.

Я даже дышать забыла, когда мимо меня проплывали стены «Негритянки». Кое-где стёкол не хватало, и можно было разглядеть катающуюся по полу мебель, рассыпанные листы бумаг, мягкие диваны — остатки чьих-то жизней и деловых тайн, ставших абсолютно ненужными с началом захвата.

Грохнуло так, что я с трудом удержалась на ногах.

— Шевелись, — дернул меня за рукав Крепыш, — а то наш решит сверху улечься за компанию.

Я живо представила себя в падающем небоскребе и домчалась до лестницы раньше Крепыша. Мы поднялись еще на пять этажей, и вышли на крышу третьего здания. Внизу закручивалось пылевое облако, и ничего не было видно, кроме широкой прорехи на месте падения «Негритянки». Жаль, что не разглядеть насколько сильно досталось багам. По идее тех, кто выжил после взрыва, знатно впечатало в асфальт рухнувшей сверху «Негритянкой». Багам сейчас точно не до нас. Они маток своих из-под завалов откапывать будут. На мой взгляд, бесполезное занятие, но пусть пытаются. На обратном пути спокойнее возвращаться будет.

Командир, однако, считал, что лишний раз маячить на крыше не стоит и скомандовал перейти на бег.

— Мелкая, это не бег, а ходьба, — рычал он сбоку, пытаясь меня стимулировать.

Я честно ускорялась, но хватало ненадолго, и через десяток метров сбавляла темп.

Командир понятное дело переживает, времени до встречи впритык, но у меня силы не бесконечные и впереди еще три небоскреба. Не могли в центре встретиться. В итоге, несемся, как ошпаренные.

На встречу мы таки опоздали. Когда вышли на нужный этаж, нас уже ждали. Из пустоты раздался мужской голос.

— Мы уже решили, что вы не придёте.

Командир покраснел и бросил весьма красноречивый взгляд в мою сторону. Ну, конечно, чуть что — Мелкая виновата. Предупреждать надо было, кто нас тут ждет. Я бы, может, и поторопилась, да и мужики не выглядели бы так глупо, ощетинившись стволами в пустоту коридора. Хорошо, хоть не стрельнул никто, хоть пальцы у всех на спусковых крючках. Я, было, тоже дернулась, но мгновенно стянуть с плеча мою девочку дело трудное. Я же снайпер, а не стрелок по тарелочкам.

Из высокой узкой щели, бывшей когда-то модным окном, к полу протянулись солнечные лучи. В плавающих в их свете пылинках на наших глазах соткалась фигура в серебряных доспехах. Последние сомнение улетучились сами собой — союзники! Ну, командир… хранитель государственных секретов, твою мать.

Уловила сбоку блеск, еще и еще. Из пустоты появлялись высокие фигуры, облаченные в сплошные доспехи.