- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (17) »
нет приметы,
Песок небесный скрипнет на губах.
Душа моя!
Мой ангел невесомый!
При прочих равных – по небу несомый
Усилием невысказанных слов,
Не бойся звука булькающей дроби,
Рискни коснуться инородной крови,
Межзвездной речки, выпавшей из снов.
* * *
Каналы и реки тебя окружают, и лужи,
И храмы, и бани, и корты, и банки, и слюни,
И снег, и менты, а твой голос все выше и уже,
И тоньше, чем нитка, прозрачней, чем небо в июне.
Капканы и зэки тебя не волнуют, однако
Монтень пострашней, и Рембо, да и Франкл пугает,
Но, может быть, все это не на беду, а во благо,
Хоть благо невзрачно и словно бы тень – убегает.
Твой голос все тоньше, ему паутина – преграда,
Он в трубке видней и слышней, чем при схватке в постели,
Страшнее, чем вздохи, когда мы сбежали из сада,
Там было тепло, только мы-то тепла не хотели.
Качается день, и бутылка стоит в подворотне,
Граммов там восемьсот, значит, кто-то сбежал, чтоб не спиться.
Ах, как кричишь! Стало быть, веселишься сегодня.
Голос твой дребезжит, словно велосипедная спица.
* * *
Терзания оптический прицел
Седьмой десяток на меня направлен,
Я беден, спился, одинок, затравлен,
Головкой бел, но словно целка – цел.
Где теннис, где вино, где акт в ночи,
Где акт во дню и глаз, слезой прикрытый,
Где чай, Монтень, прыжки огня в печи,
В обнимку сон и гром, дождем умытый?
Но оказалось – не было души,
А с детства – мне подаренные нервы,
Они преобладали в зоне спермы,
Они не подсказали – не греши,
Они мне предлагали только крик,
Мышиный страх и рай самообмана,
И только иногда – душевный блик
И всплеск его, как фига из кармана.
Что с механизмом внутренним теперь?
Долить в него солярки или масла?
Иль так взломать для алкоголя дверь,
Чтобы свеча взбрыкнула и погасла?
* * *
Лунного затменья полоса,
Обалдевших чаек голоса,
Крик унылой жабы из овса, –
Вот и все, что обломилось мне, –
Оселок замшелый на окне
И овцы прозрачные глаза.
Полустон вращения Земли,
Полусон моллюска на мели,
Слизь плаценты, шарканье туфли, –
Вот и все, что обломилось мне, –
Паучок с письмишком на стене,
Полукуры-полужуравли.
Высушенный крестик в небесах,
Две тычинки, пестик – на весах,
Храм мой – псевдовестник – весь в лесах, –
Вот и все, что обломилось мне, –
Коврик в клетку – тенью на луне,
Две слезы – на зыбких полюсах.
* * *
Вернись на море –
Рыбка эта
Который год упорно ждет,
Когда с косым углом рассвета
Печальный Волк ее придет
И, опершись на древний мостик,
На тучу, тяжкую как ртуть,
Легонько взяв ее за хвостик,
На воздух выведет взглянуть.
Идут аллеей Лев и Рыба
(Но Лев и Волк – одно лицо),
Восторг вернувшегося Крыма
Или Кавказа – налицо.
Их земли снова плодоносят,
Их горы снова в облаках,
И птички маленькие носят
Льва с Рыбой на своих руках.
Им наплевать на совместимость,
Или отсутствие ее,
На вздор стихий, необратимость,
Сознание и бытие,
Что им терновник и иконы,
И войны на глухой земле,
Что им материи законы,
Когда Лев с Рыбой – на крыле?
Они парят, смеясь и плача,
Наивно пробуя решать –
Легка иль тяжела задача
Комочек дрожи удержать.
* * *
Как слюда за волною,
Как за пробкой мышьяк,
Кто-то стынет за мною,
Жизнь влача на паях.
Не напарник, не призрак,
Не сдвоение «я»,
В недостроенных избах
Он ютится как я,
Но не дышит в затылок
И не дует в очки,
Повисит на стропилах,
Расширяя зрачки,
И исчезнет, изыдет,
Взроет ямку в песке,
Глаз ослепший увидит
Кровь мою на виске,
А песок шелохнется
И затихнет, замрет,
Кто-то в избах проснется, –
Вздох замрет и умрет.
И опять станет тихо,
Снова стынет спина,
Спазм внезапного крика
Подпирает стена.
В хилой комнатке тесной
Над песчаной пургой
Спит журавль небесный
И качает ногой.
* * *
В клетушке – тишина,
Прилип к стене плафон,
Качнулась двуединая комета.
Судьба – разрешена,
Накручен патефон,
И вальс шипит с занудностью сонета.
В логическом кругу
Сомнительных вещей
Сожмутся дни мои и канут мимо,
И другу и врагу –
Никто я и ничей
И вряд ли стану поводом для мифа,
Не напишу роман,
И ненадежен стих,
Хотя и то, и то – для воскресенья
Годны,
Но все обман,
Приманка для живых,
А за́ небом – иные потрясенья.
Не холодно ль звезде?
Тепло ль твое крыло?
И да не подведет расчет твой тонкий,
Есть выбор в пустоте,
Лицо твое светло,
И эластичны лапок перепонки.
Качайся на кругах –
Бескрылый мой
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (17) »