трепетали как черный туман ядовитого газа. Сражающихся одного за другим останавливала темная магия, они застывали и падали в грязь, закоченев. Калвин подавляла волну тошноты, пока пела, и она обвила веревки вокруг запястий, чтобы удержаться.
Начинался рассвет. Слабый свет и жуткая тишина окутали долину. Дым и пар поднимались от останков огня. Последние снежинки чар жриц опустились на грязь, последние куски льда упали с неба, и осталась только высокая хаотичная песня. Калвин дала ядовитой песне утихнуть, а потом заговорила в головах с тихой и жуткой властью.
Услышьте меня. Все кончено.
Никто не мог поднять голову и посмотреть, никто не мог дрожать, но она знала, что ее голос запугал их, и она ощущала трепет этой власти. Она на миг подумала о Самисе. С ее места на вершине дерева она разглядывала море тел, а потом нашла ту фигуру, что искала.
Брайали. Встань, — используя навыки, которым ее научил Самис, она спела чары освобождения для старушки. — Найди свой народ. Вы соберете оружие и сожжете его.
Брайали пошла среди павших, касалась плеч, и Калвин освобождала тех, кого она касалась. Не сводя взгляда со сцены снизу, она освободила и трех товарищей за ней. Сани покачнулись, когда Кила и Халасаа сели. Древесный народ ходил по полю, забирал кинжалы, копья и вилы из онемевших рук, складывал оружие в груду на углях костра. Калвин спела звенящую песнь, и огонь вспыхнул ярко, поднялся черный дым, пока горело оружие.
Я отпускаю всех. Боя больше не будет.
Калвин запела, и все на поле боя медленно сели.
Теперь Калвин заговорила вслух, и ее голос легко разносился:
— Где Высшая жрица?
— Я тут, — донесся тихий, но ясный голос. Лиа шагнула вперед, ее волосы были растрепаны, бледное лицо покрывали грязь и кровь. Она вскинула голову, крепко сцепила руки перед собой. Если ей было суждено встретить Богиню и ответить за свои действия, она собиралась сделать это храбро.
Богиню теперь было видно лучше, ведь свет усиливался, и она опустила голову к ней.
— Лиа, Матушка.
Рот Лии открылся, но звука не было. Это была не Богиня, но и не Калвин. Эта девушка сияла, словно ее пропитал звездный свет.
Калвин заговорила:
— Люди Антариса, люди деревьев, будьте в мире. Раненым нужно помочь. Высшая жрица примет всех в своих поселениях.
— Но… столько людей… — пробормотала Лиа.
— Высшая жрица примет всех, — сказала Калвин.
Лиа прохрипела:
— Стена… ее нужно починить.
Калвин строго посмотрела на нее.
— Оставь! Вред уже нанесен. У меня есть работа важнее для тебя.
Лиа потрясенно сглотнула, а потом закричала:
— Сестры, вы слышали? Помогите раненым дойти до поселений. Возьмите телеги для тех, кто не может ходить. Джилли, беги вперед. Скажи Урске, что мы идем.
Хромающие люди в крови начали двигаться, поддерживали друг друга. Кила оглянулась.
— Вы в порядке?
Кила кивнула. Халасаа поддерживал Дэрроу, прильнувшего к его плечу, слабо дыша.
Ему нужно тепло, сестра.
— Я отнесу нас в поселения, — сказала Калвин. Она вдохнула, чтобы запеть, но услышала слабый голос снизу.
Траут? — Калвин взглянула на Халасаа и запела. Сани бросились к земле. Калвин и Халасаа спрыгнули и побежали к маленькой группе, скрытой от них под деревьями: Траут едва дышал, грязное лицо было с бледными следами слез, Тонно сидел на коленях спиной к ним.
— Траут, ты ранен! Замри, мы с Халасаа вытащим стрелу…
Но Траут яростно оттолкнул ее.
— Не я! Мика! — Мика была на коленях Тонно. Халасаа и Калвин подбежали к ней.
Слова Траута вылетали все быстрее.
— Она не смогла… раздались чары, и копье летело. Мы видели, но не могли пошевелиться, она не смогла уйти с дороги…. — Траут всхлипывал. — Но она будет в порядке, да, Халасаа? Она будет в порядке, ты исцелишь ее, да? Рана чистая, это ведь можно исцелить, да? — последние слова были почти криком.
Древко копья стояло прямо в груди Мики, как саженец, что тянулся к солнцу. Ее глаза были открытыми, рот удивленно приоткрылся. Халасаа прижал ладони по бокам от раны, его ладони покрыла ее кровь.
Калвин заглянула в его глаза.
Да. Знаю, — Халасаа смотрел на нее. — Она умерла. Но порой мы танцуем ради тех, кто остался.
Они опустились под деревьями, двигали ладонями над ней, пока безумные слова Траута не стали всхлипами, а Тонно не закрыл лицо. Калвин онемела, ее словно сковали ее же чары. Она смотрела сухими глазами на свои тонкие ладони, белые от холода, и на смуглые ладони Халасаа рядом с ними, с темными спиралями татуировок на коже. Онемение растекалось по телу, она улетала далеко, высоко над лесом, прочь отсюда.
Кто-то коснулся ее плеча, и она вернулась в тело. Это была Кила.
— Иди в поселения. Там многое нужно сделать, — она обвила рукой Тонно, он прижался к ней, лицо все еще было за ладонями. Кила посмотрела на Калвин яростными голубыми глазами. — Я о них позабочусь. Иди.
Халасаа поднял голову.
Погоди, сестра. Я помогу Трауту, а потом приду.
Телеги катили по тропе из ближайшей деревни. Солнце поднялось в ясном небе, залило деревья светом, показав грязное поле боя. Дым и туман смешивались в холодном воздухе. Раненые двигались к поселениям, опираясь друг на друга, с их тел соскальзывали наспех сделанные повязки. Но многие не встали после того, как пение Калвин утихло. Землю усеивали тела и части тел.
Калвин стояла. Снег, где она сидела, был в крови. Ее сердце было холодным и тяжелым камнем в груди, парой Колеса. Калвин медленно забралась в сани. Через пару мгновений Халасаа присоединился к ней, сжимая Дэрроу. Но Калвин сидела в тишине, не могла думать, что делать дальше.
Халасаа подсказал ей:
Пой, сестра. Пой.
Огонь сиял в камине в комнате Высшей жрицы, и утренний свет проникал в узкие окна, смягчая серый камень бледным золотом. Мебели было мало, но стулья с высокими спинками и стол были натерты воском и руками. Ковры на полу и гобелен на стене протерлись от времени, их цвета стали бледными. При виде знакомой комнаты, где она сидела у ног Марны и училась песням, Калвин ощутила тоску. Это место было домом больше остальных мест в поселении. Это был день после боя, и все приходили, искали место, чтобы сесть или встать. Брайали и Дэрроу были ближе всех к камину, но внутри было столько тел, что вся комнатка скоро согрелась. Тонно сидел на подоконнике, Кила — на стуле рядом с ним, а Траут прислонился к стене, кусая губу. Древесный народ обеих фракций сидел на полу, скрестив ноги. Главные женщины деревень Антариса робко сгрудились, опасаясь чужаков. Лиа и несколько старших жриц были перед толпой.
ЧЕТЫРНАДЦАТЬ
Одна музыкаОгонь сиял в камине в комнате Высшей жрицы, и утренний свет проникал в узкие окна, смягчая серый камень бледным золотом. Мебели было мало, но стулья с высокими спинками и стол были натерты воском и руками. Ковры на полу и гобелен на стене протерлись от времени, их цвета стали бледными. При виде знакомой комнаты, где она сидела у ног Марны и училась песням, Калвин ощутила тоску. Это место было домом больше остальных мест в поселении. Это был день после боя, и все приходили, искали место, чтобы сесть или встать. Брайали и Дэрроу были ближе всех к камину, но внутри было столько тел, что вся комнатка скоро согрелась. Тонно сидел на подоконнике, Кила — на стуле рядом с ним, а Траут прислонился к стене, кусая губу. Древесный народ обеих фракций сидел на полу, скрестив ноги. Главные женщины деревень Антариса робко сгрудились, опасаясь чужаков. Лиа и несколько старших жриц были перед толпой.