предстоят — био- и геофизические процессы, которые мы должны понимать, отслеживать и осваивать, чтобы предотвратить опасное изменение климата и избежать его угроз — почти непостижимы по своей сложности. Мы не можем доверять координацию экосистем Земли иррациональному, незапланированному рынку с его извращёнными стимулами.
Противостояние изменениям климата и планирование экономики — это проекты сопоставимого масштаба. И если мы мы сможем управлять глобальной экономикой, то сможем управлять и земной системой со всеми её переменными во всём множеством её процессов. После того, как ценовой сигнал будет устранён, мы должны сознательно выполнять тут учёт, который, тихо работая под капотом рынков, неявно содержится в ценах.
При планировании необходимо будет учитывать экосистемные услуги, неявно включенные в цены, а также те задачи, которые рынок обходит стороной. Лишь так демократическое планирование экономики человека станет одновременно демократическим планированием земной системы. Ибо демократическое планирование не просто необходимо для хорошего антропоцена: это и есть хороший антропоцен.
Итак, планирование уже окружает нас повсеместно. И оно явно работает, иначе капиталисты не могли бы столь широко его использовать. Ради этого короткого послания и написана вся наши книга, чтобы наконец-то отбросить ту догму, согласно которой «альтернативы рынку нет».
Уже сегодня этот тэтчеровский лозунг разваливается под собственным весом. Он сделал общественную среду средой антиобщественной, породив мир растущего неравенства и глобальной стагнации, вызвав к себе ненависть миллиардов людей. Но он также разрушается и под ударами изнутри, и его могильщики вырастают внутри него самого.
От складов Amazon до фабрик Foxconn и всех основных отраслей промышленности, капиталистическая система внутри компаний работает без ценовых сигналов и рынков. Она планируется — и планируется хорошо.
Однако, если хорошая новость в том, что планирование работает, то плохая новость — что сегодня оно работает строго в парадигме прибыли, которая позволяет производить лишь то, что приносит прибыль, и продолжает производить даже то, что приносит людям вред, пока это прибыльно.
Да, прибыль толкает капиталистическое планирование к выдающейся эффективности в использовании ресурсов и человеческого труда. Но ничто не удерживает такое планирование ни от 12-часовых рабочих смен за нищенскую зарплату, ни от «грязных» методов производства, убийственных для экологии. Это лишь ещё одни вводные для его планов — и даже более того, множество экономических стимулов поощряют именно это.
Тот же Amazon — это не только сложный планирующий механизм, основанный на человеческой изобретательности, но и место бесчеловечного труда. И спустя почти 150 лет мы испытываем ту же реакцию страха и изумления перед противоречиями капитализма двадцать первого века, как и Маркс перед лицом викторианского прошлого.
Но наш мир всё-таки отличается от его мира, в котором стихийная погоня за прибылью двигалась силой паровых машин и колониальной экспансией. Наше время — время вездесущей компьютеризации и всё более изощрённых алгоритмов прогнозирования, лежащих поверх столетий стремительных технологических и социальных изменений.
И, вдобавок, Тэтчер ошиблась в другом. Она не только сказала, что «альтернативы нет», но пошла дальше, заявив, что «нет такого понятия, как общество». Слоган Кремниевой Долины (тот, который про «сближение — это освобождение») может показаться банальным, но в этой банальщине скрывается ядро правды, опровергающей второе заявление Тэтчер.
Капитализм сближает нас как никогда ранее. Наша индивидуальная деятельность зависит от глобальных цепочек чужих действий. Для создания одного гаджета и всех его компонентов требуются сотни, если не тысячи рабочих. Многие из этих цепочек невидимы для нас: от шахтёров в Африке добывающих редкоземельные металлы, и рабочих во Вьетнаме, производящих OLED-дисплеи, до миллионов сборщиков телефонов на фабриках Foxconn, напоминающих небольшие города. Большая часть их труда выполняется в условиях, мало отличающихся от мельниц и шахт Британии XIX века — опасных, переполненных и требующих нечеловеческого темпа. И вся эта работа опирается на другую, ещё более скрытую экономику домашнего труда, чей вес по-прежнему в значительной степени ложится на женщин. Хотя всё, что мы видим — это розничного работника с минимальной зарплатой, который вручает нам коробку (а часто, получая товар по почте, не видим и его).
Точность поиска Google или рекомендации товара Amazon построены на неоплаченном труде миллионов людей по всему миру, кликами и лайками отправивших в разные уголки планеты неисчислимое множество крошечных фрагментов информации — это предполагаемый камень преткновения для крупномасштабного планирования.
Но в сложном экономическом планировании и интенсивной долгосрочной кооперации, уже происходящих при капитализме, мерцают проблески надежды на другой способ хозяйствования. Если сегодняшняя экономическая система позволяет планирование на уровне фирмы, большей, чем многие национальные экономики, и даёт информацию, которая делает такое планирование ещё более эффективным, то задача на будущее очевидна: мы должны демократизировать и расширить сферу планирования, то есть распространить его на уровень всей экономики, а затем и до экономики всего земного шара.
Основы этого альтернативного способа производства уже во многом заложены: у нас уже есть, в нашем кармане, доступ к большему количеству информации и большей вычислительной мощности, чем мог бы мечтать любой из тех, кто в прошлом спорил о возможностях планирования. В то же время мы не можем недооценивать и возможности для злоупотреблений, которые вытекает из огромного объёма информации, требуемой и получаемой при планировании. Технологические возможности порождают серьёзные вызовы в распространении демократии и планирования. Например, защита личной свободы и приватности. Было бы опасно и безответственно свести их к минимуму.
Недостаточно сказать: «Национализируем это!» Мы должны серьезно задуматься о том, как не допустить появления новых неподотчётных бюрократических структур (государственных или нет), на почве тех огромных объёмов информации, которые уже доступны крупным, но никому не подотчётным корпоративным аппаратам.
Как показывают два схожих примера недемократического планирования, Советский
