Досталась эта дошка вместе с кисетом, полным махорки, тогда, когда во Вторую конную, стоявшую на станции Апостолово, приезжал Михаил Иванович Калинин и раздавал бойцам привезённые подарки Происходило это в двадцатом году, а помнилось и, верно, сейчас помнится Владимиру Ивановичу, будто вчера было Будто вчера были и чердак с русской печью, и треска с картошкой, и стихи, которые рождались тёмными ночами под яркими зимними звёздами.
Стихи Жилкина тех первых архангельских лет светлы и свежи, как первый снег. В эти же годы душа поэта накрепко и навечно приросла к родному Северу с его мерцающими белыми ночами, ранними, ослепительными, бескрайними снегами, леденящими морозами, запушёнными серебряным инеем лесами, волшебством зеленоватых, фиолетовых, рубиновых сполохов, тяжёлыми крупными звёздами, секущими метелями, острыми, бешеными ветрами, серебристыми колдовскими отзимками, обманчивыми, с причудами, затяжными вёснами, седым, незакатный во всё лето солнышком, многомесячной кромешно-тёмной ночью, длящейся целую зиму.
Суровый край не богат был красками, не щедр дарами, но своеобычен и пленителен первобытной скромно-неброской красой. Пленил он и поэта ставшего певцом Севера.
Когда я говорю, что Жилкин стал певцом Севера, я имею в виду не только природу Севера Жилкин поёт и его историю, его людей, его героев. Он заглядывает к рыбакам, трактористам и судостроителям, на поля и на делянки лесорубов, на запани к сплавщикам и на пленённые льдами корабли, к ремонтникам и капитанам, которым не страшны «ни моряна, ни сиверко яростный». О своём родном Архангельске он пишет, как о городе-работяге:
Я люблю, когда утром купаются
В розовеющей мгле островки
И по Маймаксе всей просыпаются
Лесопильщики и речники.
Завывают, как ветер пронзительный,
У причалов сирены судов,
Откликается Судостроительный
И Сульфатный к работе готов
Сегодняшний день у Жилкина ведёт поэтическую перекличку со вчерашним и завтрашним днём города и края. Стихи «Баллада о Петре Первом», «Ломоносов в кругу друзей», «Штурман Альбанов» рассказывают о славном прошлом Севера, а заключает синюю книжечку стихотворение «Беломорская гидроцентраль», посвящённое будущей электростанции, которая должна использовать энергию морских приливов и отливов.
Интересы поэта Жилкина многообразны и разносторонни, картины жизни родного Севера многоплановы и объёмны, а изобразительные средства аскетически скупы. Поэт Жилкин немногоречив, скромен, прост. Он неизменно привержен ясной и строгой простоте, издавна верен ей и готов открыто прокламировать её. Одно из таких программных стихотворений начинается строфой:
Прекрасна жизни простота,
Теченье рек, в пруду звезда,
И ритмы тел, и просто те,
Чья жизнь в труде и простоте,
И птичьи трели из куста.
Прекрасна жизни простота.
А дальше есть такие строки:
В работу - мысль! Слова - в тиски!
В напев размеренной строки.
Практика поэта подкрепляет декларацию. Строка Владимира Жилкина всегда размеренна, всегда напевна. И всегда отличается доброй, ясной и трудной простотой.
Жизнь идёт. Жилкин продолжает воспевать в своих стихах родной Север. И отлично это делает. Муза его ничего не утратила из тех богатств, какими владела, не оскудела, не потускнела. Голос её и сегодня по-прежнему чист и свеж. В этом легко убедиться.
Передо мной несколько новых стихотворений Жилкина. Часть из них напечатана, часть прислана мне Владимиром Ивановичем в рукописи. Давайте прочтём хотя бы одно из них - «Девочка и солнце»:
Девочка в избе,
Прильнув к оконцу
И привстав
На краешке скамьи,
Подставляет
Ласковому солнцу
Худенькие
Плечики свои.
Вся сияньем утра
Налитая,
В крапинках-веснушках,
Босиком,
Шепчет и смеётся,
Заплетая
Русую косичку
Узелком.
- Здравствуй, солнце,
Золотое донце!
К нам слети
Жар-птицей
На крыльцо.
Песней иволги
Порадуй, солнце,
Обогрей
И поцелуй в лицо.
Засверкай
Над клином журавлиным,
Над моей избушкой
За селом.
Я живу в лесу
В краю былинном.
Ты наш край
Не жалуешь теплом.
Ой, не прячься в кипень
Скучных тучек,
Холодком не вей
В лесу моём.
Протяни мне
Золотистый лучик.
Мы попляшем
В горнице
Вдвоем.
Чудесное, просто чудесное стихотворение - молодое, светлое, лёгкое, пронизанное радостью жизни и ощущением красоты окружающего мира. Эта пленительная девочка из «былинного края» с худенькими плечиками и «крапинками веснушек», вся сияньем утра налитая», она не только сама пронизана тёплым, ласковым солнцем, но излучает эту ласковую радость на других.
И кажется, что так же, как она, солнечен, свеж и автор, породивший её.
И знаете, что я скажу вам на прощанье, Владимир Иванович, - солнце вам очень к лицу.
Север не всех привлекает к себе и не всех принимает, но того, кто припал к нему, держит крепко. Северу не изменяют. Северяне - однолюбы.
Я долго жил на Севере, узнал его, привязался к нему. Здесь выпало мне много счастливых встреч с людьми, которые не только досконально знали край, его обычаи, его были и его сказки, но сами являлись живыми сказками, живыми легендами.
Я, как мог, рассказал об иных из этих встреч, об иных из этих людей. Рассказ мой окончен - пришло время расстаться с ними, с книгой, с милым моему сердцу Севером, с моим Архангельском.
Сейчас Архангельск уже не тот, каким был полстолетия назад, каким написал я его в этой книге. Нет больше старого деревянного тихого городка - стал город каменный, промышленный, вузовский, семикратно выросший по численности населения и стократ по замаху в будущее.
В начале своего рассказа о городе я много говорил о том, чего сегодняшние архангелогородцы уже никогда не увидят. Но ещё больше можно говорить о том, чего никогда не видели прежние старожилы города и чего они даже и предполагать не могли.
Как могли старожилы Архангельска предвидеть,
Стихи Жилкина тех первых архангельских лет светлы и свежи, как первый снег. В эти же годы душа поэта накрепко и навечно приросла к родному Северу с его мерцающими белыми ночами, ранними, ослепительными, бескрайними снегами, леденящими морозами, запушёнными серебряным инеем лесами, волшебством зеленоватых, фиолетовых, рубиновых сполохов, тяжёлыми крупными звёздами, секущими метелями, острыми, бешеными ветрами, серебристыми колдовскими отзимками, обманчивыми, с причудами, затяжными вёснами, седым, незакатный во всё лето солнышком, многомесячной кромешно-тёмной ночью, длящейся целую зиму.
Суровый край не богат был красками, не щедр дарами, но своеобычен и пленителен первобытной скромно-неброской красой. Пленил он и поэта ставшего певцом Севера.
Когда я говорю, что Жилкин стал певцом Севера, я имею в виду не только природу Севера Жилкин поёт и его историю, его людей, его героев. Он заглядывает к рыбакам, трактористам и судостроителям, на поля и на делянки лесорубов, на запани к сплавщикам и на пленённые льдами корабли, к ремонтникам и капитанам, которым не страшны «ни моряна, ни сиверко яростный». О своём родном Архангельске он пишет, как о городе-работяге:
Я люблю, когда утром купаются
В розовеющей мгле островки
И по Маймаксе всей просыпаются
Лесопильщики и речники.
Завывают, как ветер пронзительный,
У причалов сирены судов,
Откликается Судостроительный
И Сульфатный к работе готов
Сегодняшний день у Жилкина ведёт поэтическую перекличку со вчерашним и завтрашним днём города и края. Стихи «Баллада о Петре Первом», «Ломоносов в кругу друзей», «Штурман Альбанов» рассказывают о славном прошлом Севера, а заключает синюю книжечку стихотворение «Беломорская гидроцентраль», посвящённое будущей электростанции, которая должна использовать энергию морских приливов и отливов.
Интересы поэта Жилкина многообразны и разносторонни, картины жизни родного Севера многоплановы и объёмны, а изобразительные средства аскетически скупы. Поэт Жилкин немногоречив, скромен, прост. Он неизменно привержен ясной и строгой простоте, издавна верен ей и готов открыто прокламировать её. Одно из таких программных стихотворений начинается строфой:
Прекрасна жизни простота,
Теченье рек, в пруду звезда,
И ритмы тел, и просто те,
Чья жизнь в труде и простоте,
И птичьи трели из куста.
Прекрасна жизни простота.
А дальше есть такие строки:
В работу - мысль! Слова - в тиски!
В напев размеренной строки.
Практика поэта подкрепляет декларацию. Строка Владимира Жилкина всегда размеренна, всегда напевна. И всегда отличается доброй, ясной и трудной простотой.
Жизнь идёт. Жилкин продолжает воспевать в своих стихах родной Север. И отлично это делает. Муза его ничего не утратила из тех богатств, какими владела, не оскудела, не потускнела. Голос её и сегодня по-прежнему чист и свеж. В этом легко убедиться.
Передо мной несколько новых стихотворений Жилкина. Часть из них напечатана, часть прислана мне Владимиром Ивановичем в рукописи. Давайте прочтём хотя бы одно из них - «Девочка и солнце»:
Девочка в избе,
Прильнув к оконцу
И привстав
На краешке скамьи,
Подставляет
Ласковому солнцу
Худенькие
Плечики свои.
Вся сияньем утра
Налитая,
В крапинках-веснушках,
Босиком,
Шепчет и смеётся,
Заплетая
Русую косичку
Узелком.
- Здравствуй, солнце,
Золотое донце!
К нам слети
Жар-птицей
На крыльцо.
Песней иволги
Порадуй, солнце,
Обогрей
И поцелуй в лицо.
Засверкай
Над клином журавлиным,
Над моей избушкой
За селом.
Я живу в лесу
В краю былинном.
Ты наш край
Не жалуешь теплом.
Ой, не прячься в кипень
Скучных тучек,
Холодком не вей
В лесу моём.
Протяни мне
Золотистый лучик.
Мы попляшем
В горнице
Вдвоем.
Чудесное, просто чудесное стихотворение - молодое, светлое, лёгкое, пронизанное радостью жизни и ощущением красоты окружающего мира. Эта пленительная девочка из «былинного края» с худенькими плечиками и «крапинками веснушек», вся сияньем утра налитая», она не только сама пронизана тёплым, ласковым солнцем, но излучает эту ласковую радость на других.
И кажется, что так же, как она, солнечен, свеж и автор, породивший её.
И знаете, что я скажу вам на прощанье, Владимир Иванович, - солнце вам очень к лицу.
СВЯЗЬ ВРЕМЕН
Север суров. Но он не беден и не скуп. Напротив - неисчерпаемо богат и щедр. И ещё он обладает поразительным и благодетельным свойством: не разнеживая и не развращая людей легкодоступностыо, Север вызывает к жизни в человеке самые сильные черты его характера, самые активные и волевые начала натуры.Север не всех привлекает к себе и не всех принимает, но того, кто припал к нему, держит крепко. Северу не изменяют. Северяне - однолюбы.
Я долго жил на Севере, узнал его, привязался к нему. Здесь выпало мне много счастливых встреч с людьми, которые не только досконально знали край, его обычаи, его были и его сказки, но сами являлись живыми сказками, живыми легендами.
Я, как мог, рассказал об иных из этих встреч, об иных из этих людей. Рассказ мой окончен - пришло время расстаться с ними, с книгой, с милым моему сердцу Севером, с моим Архангельском.
Сейчас Архангельск уже не тот, каким был полстолетия назад, каким написал я его в этой книге. Нет больше старого деревянного тихого городка - стал город каменный, промышленный, вузовский, семикратно выросший по численности населения и стократ по замаху в будущее.
В начале своего рассказа о городе я много говорил о том, чего сегодняшние архангелогородцы уже никогда не увидят. Но ещё больше можно говорить о том, чего никогда не видели прежние старожилы города и чего они даже и предполагать не могли.
Как могли старожилы Архангельска предвидеть,
