оказался сыном Алоиса Гитлера-младшего, доводящегося фюреру старшим (и единокровным) братом. Письмо племянничка попахивало шантажом. В нем упоминались разделяемые нами обоими семейные обстоятельства (в своей наглости парень зашел столь далеко, что подчеркнул это выражение). Написать такое письмо в Германии было бы самоубийством, но Уильям Патрик на тот момент жил в Англии.

Что же это, однако, за «разделяемые обоими обстоятельства»? Уильям Патрик Гитлер имел в виду бабку фюрера, Марию Анну Шикльгрубер. В 1837 году она родила сына Алоиса. Живя и на момент рождения сына, и впоследствии в жалкой деревушке Штронес, в австрийской провинции Вальдфиртель, Мария Анна на протяжении многих лет получала небольшое, но регулярно выплачиваемое пособие, как считали ее близкие, от предполагаемого, но так и оставшегося неизвестным отца ребенка.

Как раз этому ребенку и суждено было стать отцом Гитлера. Адольф родился лишь в 1889 году и пришел к власти только в 1933-м, и на протяжении всего этого времени в Штронесе поговаривали о том, что пособие поступало Марии Анне из главного города провинции, Граца, от некоего богатого еврея. Согласно этой истории Мария Анна работала у еврея служанкой и, только забеременев, вернулась в родную деревушку. Когда она понесла младенца крестить, священник записал его в приходскую книгу как незаконнорожденного, что, впрочем, было в тех краях более чем распространено. В конце концов, Вальдфиртель слыл самой нищей провинцией во всей Австрии. Сто лет спустя, после аншлюса, в 1938 году, меня послали туда в командировку, и сделанные на месте открытия оказались, мягко говоря, обескураживающими. И хотя сейчас все еще не время открыть читателю, как именно мне удалось узнать то, что я узнал, поделиться своими выводами я уже вправе. Хватит с вас пока и этого. В дальнейшем, надеюсь, я наберусь смелости поведать о большем.

 5

Вальдфиртель, расположенный на северном берегу Дуная, край красивых высоких сосен. Само его название переводится буквально как «лесные края», и лесные чащобы тут особенно черны но контрасту с зеленью колосящегося то здесь, то там луга. Почву здешнюю, однако же, плодородной не назовешь. Поэтому деревушки в равной мере утопают в грязи и в нищете. В те далекие годы Гидлеры (позже ставшие Гитлерами) жили в довольно крупном и сравнительно зажиточном селе под названием Шпиталь, тогда как находящиеся с ними в родстве Шикльгруберы — в уже упомянутом Штронесе, буквально заваленном грязью, с единственной улочкой и двумя десятками крытых дранкой хижин. Если в Штронесе отовсюду несло свинарником, то в Шпитале респектабельно пахло конским и коровьим навозом. В конце концов, многим здешним пахарям приходилось месить грязь, самолично впрягшись в плуг. Месить грязь разной степени проходимости: слои ила, густого, как лава; гравий, ручейками того же ила пронизанный; растекшийся в лужу навоз; твердый камень; грязь пополам с корягами и просто суглинок. Ничего удивительного в том, что в Штронесе не было даже церкви. Здешним прихожанам надо было ходить в соседнюю деревушку Дёллерсгейм. Там в приходскую книгу и была внесена запись: «Алоис Шикльгрубер, мужского пола, католик» и (как нам уже известно) «незаконнорожденный».

Марии Анне, родившейся в 1795 году, было, когда она произвела на свет первенца Алоиса, сорок два года. Происходя из семьи, в которой было одиннадцать детей (пятеро к тому времени уже умерли), она вполне могла вступить в интимную связь с кем-нибудь из собственных братьев. (Гиммлера это, разумеется, вполне бы устроило, поскольку ее незаконнорожденному сыну Алоису суждено было, повторяю, стать отцом Адольфа Гитлера) В любом случае, несмотря на удручающее убожество, в котором жили родители Марии Анны, ближайшие пять лет ей с сыном предстояло провести в одной из двух клетушек, на которые была поделена хижина ее отца. Таинственного происхождения деньги, поступающие пусть и мелкими порциями, но регулярно, помогали всему семейству Шикльгруберов удерживаться на плаву.

Вопреки общему стремлению найти следы внутрисемейных интимных связей мы не имели права сбрасывать со счетов и богатого еврея из Граца. Как выяснилось, исследования, аналогичные нашим, уже были предприняты в 1930 году, то есть восемью годами ранее. Гиммлер сообщил нам, что фюрер, едва ознакомившись с письмом племянника, тут же переслал его нацистскому юристу Гансу Франку. Гитлер стал канцлером только в 1933 году (о чем многие успели забыть), а Ганс Франк уже в 1930-м потихоньку прогрызался, как червь-шелкопряд, в ближний круг будущего вождя нации.

Франк предстал гонцом, приносящим дурные вести, во всем, что касалось беременности Марии Анны. Совершенно очевидно, объявил он, что отцом ребенка является девятнадцатилетний сынок преуспевающего купца по фамилии Франкенбергер, который таки был евреем. Звучало это весьма правдоподобно. В то время отпрыски многих богатых семейств получали первый сексуальный опыт в объятиях домашней прислуги. Для чего ей абсолютно не требовалось быть одного с ними возраста, хотя бы приблизительно. Буржуазная мораль в более или менее крупных городах вроде того же Граца воспринимала подобную инициацию как вполне допустимую, хотя и не обсуждаемую вслух практику. Считалось, что молодому парню куда приличнее путаться со служанкой, чем ходить к публичным девкам или заводить интрижку с девушкой из бедной семьи.

Франк утверждал, будто ему удалось ознакомиться с неопровержимыми доказательствами. Он поведал Гитлеру, что ему показали письмо господина Франкенбергера — отца юноши, который якобы разделил ложе с Марией Анной. Автор письма брал на себя обязательство материально поддерживать Алоиса вплоть до достижения тем четырнадцатилетнего возраста.

Наш Адольф, однако же, не согласился с подобными утверждениями. Он сказал Гансу Франку, что подлинная история, поведанная ему родным отцом, заключается в том, что его настоящим дедом был Иоганн Георг Гидлер, двоюродный брат Марии Анны, женившийся на ней, когда Алоису уже исполнилось пять лет.

— Так или иначе, — сказал Гитлер Франку, — я был бы не прочь собственными глазами взглянуть на письмо, которое этот еврей написал моей бабушке.

Франк сообщил Гитлеру, что самого письма у него еще нет. Нынешний владелец заломил за него несусветную цену. К тому же наверняка изготовил фотокопии.

— Но вам-то показали оригинал? — спросил Гитлер.

— В кабинете владельца, причем только из его рук. Там же присутствовали двое здоровенных охранников и прямо на письменном столе лежал пистолет. Интересно, чего он боялся?

Гитлер кивнул.

— Да ведь и внезапная смерть человека вроде этого ничего не