уставясь на него, будто уснула; только глаза широко открыты.

– Вы, конечно, ни к чему не прикасались?

– Нет, там все, как было.

– Тогда пройдем сначала в музей, где было совершено преступление, – сказал Долиш. – Он на другой стороне двора.

Он двинулся к расчищенной дорожке, которая пересекала мощенный булыжником двор, но Холмс схватил его за руку.

– Как это! – возмущенно воскликнул Холмс. – Музей на другой стороне, а вы позволили коляске проехать через двор, и все тут топчутся, как стадо бизонов?

– Ну и что?

Холмс воздел руки к луне.

– Снег, Господи, снег! Вы уничтожили своего главного помощника!

– Но я же говорю вам, что убийство было совершено в музее. При чем тут снег?

Холмс дал выход своим чувствам в невероятно унылом вздохе, и мы все последовали за местным детективом через двор в дверь под аркой.

За время моего общения с Шерлоком Холмсом я видел немало печальных зрелищ, но я не могу припомнить ничего, что по своей кошмарности превосходило бы картину, которая предстала перед нами в этой серой готической комнате. Она была невелика, с потолком в виде крестообразного свода и освещалась гроздьями тонких свечей в металлических канделябрах. Стены ее украшали военные трофеи – доспехи и средневековое оружие, – а в нишах находились витрины со стеклянным верхом, в которых были выставлены старинные рукописи, перстни с печатями, куски резного камня и ощерившиеся капканы. Я лишь на мгновение остановил свой взор на этих экспонатах, после чего мое внимание полностью переключилось на предмет, расположенный на невысоком помосте посреди комнаты. Это была гильотина, покрытая выцветшей красной краской, и, если бы не ее малые размеры, она была бы точь-в-точь как гильотины, которые я видел на гравюрах, посвященных Французской революции. Между столбами ее распростерлось тело высокого, худощавого человека, одетого в бархатный смокинг. Руки его были связаны за спиной, а голову, или, вернее, то место, где она некогда находилась, прикрывала белая ткань со страшными пятнами крови. Мерцание светильников, отраженное заляпанным кровью стальным ножом гильотины, помещавшимся в полукруглом отверстии сводчатого потолка, создавало ореол вокруг медно-золотых волос женщины, сидящей возле этого чудовищного, обезглавленного тела. Не обращая внимания на наше появление, она оставалась неподвижной в высоком резном кресле; лицо ее напоминало маску из слоновой кости, а глаза, сверкающие и остановившиеся, словно у василиска, пристально, не мигая смотрели в темноту.

Мне довелось видеть женщин на трех континентах, но никогда я не встречал лица более холодного и более совершенного, чем у хозяйки замка Арнсворт, неподвижно застывшей в этой комнате смерти.

Долиш кашлянул.

– Вам лучше отдохнуть, миледи, – грубовато сказал он. – Можете быть уверены, что инспектор Грегсон и я сделаем все по закону.

Впервые она взглянула на нас, и в неверном мерцании свечей мне на мгновение показалось, что в ее прекрасных глазах промелькнула и исчезла скорее насмешка, чем печаль.

– Стивен не с вами? – спросила она не к месту. – Ну да, конечно, он должен быть в библиотеке. Верный Стивен!

– Я боюсь, что смерть его светлости…

Она резко встала, ее грудь вздымалась, а рука судорожно мяла край кружевного платья.

– Его адской светлости! – прошипела она и, в отчаянии всплеснув руками, повернулась и медленно удалилась.

Когда дверь закрылась, Шерлок Холмс опустился на колено возле гильотины и, приподняв край пропитанного кровью покрывала, взглянул на тот кошмар, который скрывался под ним.

– Да уж, – произнес он спокойно, – от удара такой силы его голова должна была прокатиться через всю комнату.

– Я не нашел ее. Не было никакой головы.

Некоторое время Холмс так и оставался стоять на колене, молча уставившись на говорившего.

– Мне кажется, что вы слишком многое воспринимаете как само собой разумеющееся, – сказал он наконец, поднимаясь на ноги. – Позвольте мне выслушать все, что вы думаете по поводу этого странного преступления.

– Все достаточно ясно. Вчера вечером два человека поссорились, и дело, очевидно, дошло до драки. Молодой человек поборол своего пожилого противника, а затем убил его с помощью этого вот инструмента. Капитану Лоудьяну пришлось связать лорда Коупа, следовательно, тот был еще жив, когда его положили на гильотину. Преступление было обнаружено сегодня утром дворецким Стивеном, а конюх привел меня из деревни, после чего я предпринял все необходимые меры, то есть произвел опознание его светлости и описал все предметы, находившиеся при нем. Если вы хотите знать, как сбежал убийца, я могу вам это сказать: на лошади, которая исчезла из конюшни.

– Очень поучительно, – заметил Холмс. – Насколько я понимаю, из того, что вы говорите, следует, что два человека затеяли ужасную драку и при этом умудрились не прикоснуться к мебели и не разбить ни одной стеклянной витрины, которыми заставлена комната. Затем, избавившись от своего противника, убийца ускакал на лошади в ночь с чемоданом в руке и с головой своей жертвы под мышкой. Воистину замечательная картина.

Лицо Долиша покраснело от злости.

– Очень просто камня на камне не оставить от чужих рассуждений, мистер Шерлок Холмс, – презрительно фыркнул он. – Может быть, вы преподнесете нам свою теорию?

– У меня нет никакой теории. Я ищу доказательства. Кстати, когда здесь в последний раз шел снег?

– Вчера днем.

– Тогда еще есть надежда. Но давайте посмотрим, может ли эта комната дать нам какую-нибудь еще информацию.

Минут десять мы стояли и наблюдали за ним – Грегсон и я – с интересом, Долиш – с выражением плохо скрываемого презрения на обветренном лице: как он медленно ползал по комнате на четвереньках, что-то бормоча себе под нос, словно огромное серовато-коричневое насекомое. Из кармана плаща Холмс вытащил увеличительное стекло, и я заметил, что предметом самого тщательного изучения стал не только пол, но и содержимое каждого столика.

Потом, поднявшись на ноги, он замер, погруженный в свои мысли, и его вытянутая тень лежала поперек тускло-красной гильотины.

– Нет, это все не то, – вдруг сказал он. – Это было преднамеренное убийство.

– Откуда вы знаете?

– Шестерни гильотины недавно смазаны, а жертва была без сознания. Одно-единственное движение освободило бы ему руки.

– Тогда зачем они были связаны?

– Не знаю. Однако нет никакого сомнения, что этого человека принесли сюда без сознания, с уже связанными руками.

– Вот тут вы ошибаетесь, – громко вмешался Долиш. – Веревка совершенно такая же, как шнуры оконных портьер.

Холмс покачал головой.

– Шнуры на оконных портьерах выгорели